Свет. Испытание добром? - Юлия Федотова

Но, видно, невольный грех не легче преднамеренного, и пришел час расплаты…

Да, пришел! Вот они! Целых пятеро, один другого страшнее! Двое и не люди вовсе, а третий – хейлиг в рясе! Ужас, ужас!

Должно быть, в выпивохе Матуше Копре, на его же счастье, пропал изрядный колдун. Мгновения хватило Йоргену, чтобы проникнуть в сумятицу его полупьяных мыслей. Нет, он сделал это не специально – нечаянно получилось, как всегда. Зато на пользу пошло. И когда обитатель сточных канав Лупца заплетающимся языком пролепетал: «В…вы кто такие? Почто явились?» – ланцтрегер ответил очень уверенно, со знанием дела:

– Как – кто? Посланцы Дев Небесных! Пришли покарать твою душу за грехи: зачем по средам винище пил? Куда это годится?

(«Ой! Ой!» – схватился за голову хейлиг Мельхиор.)

Тут несчастный со стоном повалился в свою канаву и там обмяк. Но секунду спустя возник снова и уточнил подозрительно:

– А вас точно Девы Небесные послали, а? Вы не колдуны, нет? – Все-таки выдающегося ума был человек, в самый корень умел зрить!

– Ты сам не видишь разве, что мы все сияем? – резонно возразил Йорген. – Разве колдуны умеют сиять? Нет, не умеют. Ведь это божественный свет дивного Регендала, ты должен понимать такие вещи, если еще не пропил последние мозги.

– Богохульник! – простонал молодой хейлиг в простой полотняной рясе, и Матуш Копр вообразил, будто этот эпитет относится к нему.

А Йорген продолжил нести околесицу:

– Между прочим, мы не станем тебя карать немедленно, ежели ты клянешься стать на путь истинный и научишься соблюдать постные дни!

– Клянусь! – живо откликнулся Матуш, догадавшись, что легко отделался на этот раз. – И стану, и научусь! Отныне по средам капли в рот не возьму! Только не карайте меня, сироту!

– Но кто же так клянется? – возразил темноволосый посланец. – Надо по всем правилам, сначала именем всех Дев Небесных, потом каждой по отдельности. Надеюсь, ты знаешь их имена?

– А как же! Ведь мы, лупцы, – люди богобоязненные, смолоду приучены во храм ходить.

– Ну вот и славно. Приступай к клятвам. А мы тебя покидаем с миром.

– Что, даже до конца не дослушаете? – удивился Копр.

– Мы… Посланцы Дев Небесных за тысячи лиг внемлют словам, обращенным к Небесам, – ответил Йорген обтекаемо, чтобы лишний раз не огорчать Мельхиора. Ведь такая формулировка ничего богохульного в себе не содержала: наверняка небесным посланцам, если они вообще существуют, присущи чудесные способности, отличающие их от простых смертных. – Молись усердно, и будешь услышан. А нас ждут другие грешники.

И они удалились. Не исчезли, растворившись в сиянии, как ожидал Матуш, – просто ушли на своих двоих. Да, именно ушли, не ускакали. Потому что лошадей в последний момент было решено оставить в степи. Йорген поначалу воспротивился:

– Они из конюшни моего брата Дитмара! Как же мы их бросим?

– Разве дела лагенара Нидерталя нынче так плохи, что он обеднеет, лишившись четырех кобыл? – удивился Семиаренс Элленгааль.

– При чем тут бедность? Мне кобыл жалко – пропадут одни, – проворчал Йорген, очень недовольный тем, что его вынудили продемонстрировать излишнюю чувствительность, свойственную начальнику Ночной стражи еще меньше, чем богатое воображение. Определенно его отношения со светлым альвом на этот раз совсем не задались!

– Ах, друг мой, – возразил силониец. – Уж поверь, в Дальних степях ни одна лошадь не пропадет от одиночества, непременно отыщутся желающие взять бесхозное животное под свою опеку. Нарасхват будут наши кобылы, степняки еще и передерутся из-за них.

Да, это замечание было справедливым, и лошади остались пастись на островке сочной, но уже чуть пожухшей под злым степным солнцем вальдбундской травы. Во Фриссе они стали бы только помехой. Скакать верхом хорошо в открытую, а если тебе предстоит путешествовать тайно, окольными тропами, возможно, даже по ночам – лучше это делать налегке, не обременяя себя движимым имуществом. С лошадью не спрячешься, не затаишься – она издали видна. От погони унесет, конечно, но это если есть куда бежать и, главное, если можешь позволить себе бежать. А они – не могли.

Вот и брели теперь пешком в стороне от дороги, стараясь не попадаться на глаза случайным путникам. А в город Лупц даже заходить не стали, обошли стороной, хотя пополнить запасы провизии было бы уже не грех. Побоялись, решили дотерпеть до ближайшей деревни, ведь в деревнях храмов нет. Все-таки безопаснее.

Настали для Кальпурция Тиилла тревожные времена. Воспоминания о случившемся в замке Эрнау не давали ему покоя: как быстро одолели его чары колдовского яйца, как легко он поддался тогда чужой воле! Не случится ли подобное теперь на захваченной еретиками земле? Не примется ли он бить поклоны Девам Небесным и жечь друзей-колдунов? От внимания Йоргена, гораздо более чуткого по натуре, чем он старался изобразить, плачевное состояние силонийца не укрылось.

– Тиилл, друг мой, отчего ты столь мрачен?

– Мрачен? Нет, что ты, я просто задумался о своем. – Говорить правду не хотелось. Но почему? Уж не НАЧАЛОСЬ ли?!

Нет, Йоргена так просто было не обмануть.

– Послушай. Такое лицо, как теперь, я прежде видел у тебя в трех случаях: когда ты был рабом, когда тебе казалось, что я помираю, и когда ты ревновал ко мне Гедвиг Нахтигаль. Но теперь ты волен как ветер, я здоров как бык, а Гедвиг Нахтигаль – твоя законная супруга. Так в чем же дело, признавайся немедленно! Я уже начинаю волноваться!

Признался, куда деваться?

– Ты за мной следи, мало ли что! Я на колдовство податливый, как бы в само Воплощение не превратился!

– Воплощение должно быть изначально темным, – напомнил Йорген не очень уверенно, ему стало страшно за друга.

Семиаренс Элленгааль, выслушав их историю и изучив предъявленный артефакт, совсем потускневший от бескормицы (видно, пока он находился в чужих руках, жертвы, приносимые еретиками, не шли ему впрок), успокоил:

– Не думаю, что ваши страхи обоснованны. Насколько я помню, замок Эрнау входит в систему северных придорожных фортов, так? Значит, стены его защищены охранными символами. Никакие чары не могут самопроизвольно проникнуть в него, но и наружу выйти тоже не могут, концентрируются внутри. Вот почему их действие на обитателей замка, как постоянных, так и заезжих, было столь мощным и пагубным. Кроме того, желание, внушаемое несчастным, было очень примитивным и соответствующим их собственным природным наклонностям, поэтому они принимали его так легко: зерна были посеяны в благодатную почву.

Теперь же мы имеем совсем иную картину. Слабые чары пока еще спящих колдовских яиц разлиты неравномерно по обширной площади западных земель. В городах, особенно подле зараженных храмов, они усиливаются, но здесь, на воле, почти неощутимы. И внушается посредством оных не одна простая, общедоступная мысль, а целая система мировоззрений, которая должна быть как минимум озвучена прежде, чем воспринята…