Взгляд незнакомки - Шеннон Дрейк

Распорядок дня не отличался большим разнообразием. В шесть часов утра горнисты играли подъем, и узники выстраивались на поверку. Строиться должны были все без исключения, больные и ослабевшие не могли рассчитывать на поблажку — их поддерживали в строю более крепкие товарищи. Нарушение правил каралось неукоснительно и очень строго. За одно неосторожное слово человека могли на несколько часов привязать к деревянным козлам, которых заключенные с мрачной иронией называли «мулом Моргана». Наказывали и одиночным заключением в карцер, и урезанием рациона, что было равносильно смертному приговору. В отличие от коменданта, который был известен своей жестокостью, большинство надзирателей и охранников были совершенно нормальными людьми. Ужас положения узников был обусловлен не зверствами охраны, а скученностью, голодом и болезнями.

После переклички узники обычно были предоставлены самим себе. Те из надзирателей, которые были подобрее, частенько передавали им газеты или весточки из дома. Все дни Кендалл проводила за чтением и перечитыванием газет. Читала она и вслух — тем солдатам, которые были неграмотны. Постепенно Кендалл стала официальным чтецом. Каждый раз, когда в барак попадала очередная газета, собирались желающие послушать последние новости.

В конце июля до пленных стали доходить грустные вести. Голос Кендалл задрожал, когда она прочла своим товарищам о падении Виксберга. Пембертон сдал его войскам генерала Гранта четвертого июля. Но это было не все — четвертого июля закончилось еще одно крупное сражение за маленький городок в Южной Пенсильвании под названием Геттисберг. Генералу Ли пришлось оставить город под натиском превосходящих сил противника, при этом как конфедераты, так и янки понесли ужасающие потери в битве, которая продолжалась с первого по четвертое число. Такой вот грустный День независимости…

Тягостное молчание повисло в бараке, когда Кендалл закончила чтение. Все разбрелись по своим углам, погрузившись и скорбные раздумья.

Уронив голову на колени и обхватив себя руками, Кендалл сидела у стены и силилась понять, почему ею овладело безразличие. Она хотела чувствовать, переживать из-за тысяч жертв последних боев, но не испытывала ровным счетом ничего. Война сделала ее сердце невосприимчивым к чужой трагедии и боли.

Она ощутила рядом чье-то присутствие и подняла голову. Рядом сидел Бью Рэндалл.

— Вы хорошо себя чувствуете, миссис Мур? — участливо спросил он.

— Да, вполне.

— Это точно?

— Ну, не совсем, — Кендалл скорчила брезгливую гримасу, — кажется, у меня завелись вши.

— Это было бы чудо, если бы они не завелись, — рассмеялся в ответ Бью. — Тут у всех вши.

Кендалл улыбнулась, но тотчас нахмурилась:

— Скажите, Бью, как вы думаете, обмен пленными будет или нет? Есть надежда, что мы когда-нибудь выберемся отсюда?

Бью тяжело вздохнул:

— Боюсь, надежды очень мало. Генерал Грант уверен, что все мы немедленно вернемся на фронт, если нас отпустить. Тогда ему придется перебить все население Юга, чтобы одержать победу. Это его доподлинные слова. Хотя он прекрасно знает, что его парни сильно страдают в наших лагерях для военнопленных. Более того, он прекрасно знает, что многие из них не доживут до окончания войны. Но… он получает пополнение и не нуждается в призыве освобожденных военнопленных, а генерал Роберт Ли не может позволить себе такую роскошь.

— Значит, надежды нет, — горестно прошептала Кендалл.

— Надежда есть всегда, Кендалл, — возразил Бью. — Почти все янки такие же люди, как и мы, они не получают никакого удовольствия от вида наших страданий. Ручаюсь, что некоторых из них можно подкупить. Жаль, что у нас нет денег на взятку. Я…

Раздался звук отпираемой двери. Бью замолчал, и они с Кендалл взглянули в сторону входа. В барак вошел солдат.

— Миссис Мур, — позвал он, пошарил взглядом в толпе притихших пленных, потом глаза его остановились на лице Кендалл. — Вам записка, миссис Мур.

Нахмурившись, Кендалл встала и взяла из его рук письмо. Солдат, не сказав ни слова, вышел из барака.

Рядом немедленно оказался Бью.

— Что это?

— Я… не знаю, — пробормотала Кендалл, вскрывая конверт. У нее закружилась голова, когда она узнала четкий почерк мужа.

Все только начинается. Первого сентября я буду в Чикаго и возьму тебя из лагеря на поруки. Наш добрый президент мистер Линкольн пришел в ужас, узнав, что леди содержится в Кэмп-Дугласе. Так что поминай мистера Линкольна в своих молитвах, Кендалл.

Твой преданный муж Джон.

— Что это? — еще раз спросил Бью, видя, что Кендалл побелела как полотно. Она приникла к Рэндаллу, он взял письмо из ее трясущихся пальцев и быстро скользнул глазами по строчкам. — Кендалл, за вас можно только порадоваться: вы выйдете отсюда!

Не в силах вымолвить ни слова, она покачала головой.

— Вы… вы ничего не знаете, — вымолвила она, наконец. — Он… он убьет меня.

— Нет, Кендалл, не бойтесь, ни один мужчина не сможет убить вас. Он же прекрасно понимает ваши чувства. Такая уж это война: брат воюет против брата, а бывает, что сын поднимает оружие на собственного отца.

Кендалл горестно покачала головой:

— Джон не обычный мужчина. Он не понимает слово «милость».

Она расплакалась на плече Бью и, рыдая, рассказала ему всю свою историю, начиная с бегства в Чарлстон — Господи, как давно это было! Рассказала о Рыжей Лисице, его индейцах и… все о Бренте.

— Брент Макклейн? — недоверчиво переспросил Бью, выслушав исповедь Кендалл.

Она не заметила ничего странного в его тоне и согласно кивнула головой.

— По тем отзывам, какие я слышал, — он настоящий мужчина, а по тому, что я услышал от вас, могу сказать, что он вас очень любит.

Кендалл горько рассмеялась сквозь слезы:

— Не так уж он меня и любит. Уехал от меня и даже не попрощался.

— Кендалл, он же морской офицер и должен выполнять приказы! — Бью секунду помедлил, потом, нахмурившись, продолжил: — Здесь есть один Макклейн — лейтенант Стерлинг Макклейн.

— Должно быть, это его брат, — проговорила Кендалл, обрадовавшись, что Стерлинг жив. — Он был тяжело ранен в прошлом году под Шарпсбергом.

— Сейчас он выглядит вполне нормально, то есть, я хотел сказать, точно так же, как и все мы, — мрачно поправил себя Бью. — Я несколько раз разговаривал с ним. Нас, пленных из Джорджии, иногда выводят гулять вместе с флоридцами.

— Очень рада, что у него все хорошо, — сказала Кендалл. — Одна подруга рассказала мне, что он был ранен, а… отец Брента пропал без вести. Видимо, он погиб, во всяком случае, я вполне могу это допустить. Какое счастье, что Стерлинг поправился!

Бью положил руку на плечо Кендалл и посмотрел ей в глаза:

— Кендалл, ты рассказала мне, что Брент покинул тебя вскоре после того, как вернулся из Шарпсберга. Радость моя, неужели ты не понимаешь, что он в это время чувствовал? Я могу сказать тебе, что он думал в то время.