Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну - Владимир Брюханов

В течение следующего года почти все члены «Исполнительного Комитета» были переловлены и некоторые, включая В.А.Осинского, повешены. Фантом, казалось бы, бесследно исчез, но еще через несколько месяцев произошел раскол тайного общества пропагандистов «Земля и Воля»; обе фракции не смогли договориться о наследовании старого названия фирмы, и террористическая фракция во главе с Тихомировым присвоила себе ставшее бесхозным наименование призрака.

Жесткий устав «Исполкома», составленный уже Тихомировым, предполагал пожизненное пребывание в его составе – выход из организации не допускался.

Всем посторонним члены «Исполкома» представлялись «агентами Исполкома» третьей степени (чтобы было невозможно догадаться, сколько существует еще более высоких степеней – как у масонов), несколько десятков ближайших помощников торжественно было принято в «агенты» второй степени.

Вот как, например, рассказывает об этом Галина Чернявская: «Л.Тихомиров на специально для этого назначенном свидании изложил мне сущность народовольческой программы, принципы ее организации, строго централистической, и спросил, согласна ли я вступить в партию „Народной Воли“, и после моего утвердительного ответа объявил, что я принята в члены партии, в качестве агента»[498].

Всем сочувствующим, которым было можно относительно доверять и использовать их в качестве рядовых исполнителей, присваивалось звание «агентов» первой степени – этих набегало до трех-четырех сотен, так что действительно создавалась иллюзия существования какой-то партии. «Народной Волей», к тому же, назывался центральный орган, издаваемый этой организацией.

Из пятерых казненных за цареубийство 1 марта 1881 года только двое были членами «Исполкома» – Желябов и Перовская, остальные были агентами.

На самом деле существовала еще одна степень посвященности: Распорядительная комиссия из трех лиц, которые избирались тайным голосованием всех членов «Исполкома» – «тройка», зловещий прообраз всех позднейших «троек». Образована она была еще в июне 1879 – в период существования «Земли и Воли», и представляется, что с осени 1879 года происходили только довыборы ее членов вместо выбывших, а изначально выбранные позднее не переизбирались.

Исключением из этого правила стали перевыборы всей «тройки» в целом в сентябре 1879 года в связи с разделением первоначальной организации («Земля и Воля») на две (упомянутый «Исполнительный Комитет» и «Черный Передел»). Вполне возможно, что это было только предлогом для замены одного наличного члена «тройки» на другого: к двум первоначальным ее членам, благополучно переизбранным – Александру Михайлову и Льву Тихомирову – вместо Фроленко добавился А.А.Квятковский (арестованный затем через два месяца).

Разумеется, эта кадровая перестановка имела определенную подоплеку, которую никто не разъяснял, но о мотивах которой можно догадаться – публикация жизнеописания Михаила Федоровича Фроленко, просидевшего в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях почти 25 лет, остается за нами; чтобы разгадать основные его секреты, нам пришлось много лет разбирать ребусы, разбросанные не только в двухтомных воспоминаниях самого Фроленко, но и в десятках других свидетельств.

С лета 1879 года по весну 1882 года Лев Тихомиров вроде бы оставался единственным членом, неизменно входившим в состав «тройки». Наиболее эффективный ее состав включал Тихомирова, Желябова и Александра Михайлова – с ноября 1879 по ноябрь 1880.

Кто затем заменил арестованного Михайлова и каким стал состав Распорядительной комиссии еще позднее, уже после ареста Желябова (с апреля 1881 по апрель 1882 в нее заведомо входили Тихомиров и М.Н.Ошанина-Оловенникова[499]), – абсолютно неизвестно.

Заговор молчания относительно последнего пункта объясняется, на наш взгляд, тем обстоятельством, что авторы воспоминаний, прекрасно знавшие распределение руководящих ролей в «Исполкоме» зимой и весной 1880-1881 года (Тихомиров, Фроленко, Фигнер, Анна Корба, Анна Якимова, Прасковья Ивановская), приложили все усилия к тому, чтобы затушевать роль С.П.Дегаева, оказавшегося агентом полиции. Переход руководства заговором в руки последнего принято датировать осенью 1882 года, а измену Дегаева – следующей зимой. На самом же деле в подготовленных к печати материалах мы беремся доказать, что Дегаев работал на полицию уже с апреля 1881, а вошел в состав Распорядительной комиссии еще осенью 1880 года.

О распределении ролей уже внутри «тройки» судить труднее, хотя в годы славы Льва Тихомирова о нем отзывались весьма выразительно: Тихомиров «являлся главным руководителем всех террористических предприятий. /.../ К замечательнейшим личностям революционного движения, несомненно, принадлежит еще непойманный Тихомиров (про которого Желябов говорил, что он неуловим, как иголка на дне морском)»[500]– это написано в 1883 году.

Главенствующая роль Тихомирова именно в политическом руководстве организации подтверждается воспоминаниями виднейших деятелей: Фроленко, входившего, повторяем, в первый состав «тройки», В.Н.Фигнер, ставшей во главе организации много позднее – в 1882-1883 годы, и Н.А.Морозова, явно претендовавшего на заглавные роли в 1878-1880 годах.

Фигнер писала: Лев Тихомиров «входил в тайную группировку внутри „Земли и Воли“ и, как ее член, участвовал в Липецком съезде /.../. Когда же о[бществ]во разделилось на „Черный Передел“ и „Народную Волю“ Тихомиров стал членом „Исполнительного Комитета“, дал окончательную редакцию программе новой партии и сделался главным редактором партийного органа. В осуществлении актов борьбы с самодержавием Тихомиров участия не принимал: у него не было темперамента для этого, и он не принадлежал к тем, которые по нравственным мотивам личным участием хотели „слово“ воплотить в „дело“. Но, как член „Исполнительного Комитета“, при обсуждении этого рода дел, Тихомиров никогда не поднимал своего голоса против, а, как член „Распорядительной Комиссии“ (эта комиссия из трех, с одной стороны, ведала дела особо секретные, а с другой – в ее ведении были текущие дела в промежутках между собраниями „Исполнительного Комитета“), наравне с другими, добросовестно исполнял все обязанности, и если позднее был освобожден от них[501], то это было с общего согласия – в интересах литературной работы»[502]– оставим на совести мемуариста этот последний этап, придуманный ею.