Открытие Франции. Увлекательное путешествие длинной 20 000 километров по сокровенным уголкам - Грэм Робб

Другой «глас вопиющего» в этой созданной людьми пустыне принадлежал Пьеру-Анри Дюгье, который в 1818 году был назначен префектом департамента Нижние Альпы. Он слышал о своем новом департаменте странные рассказы. В числе прочего говорили, что за последние тридцать лет наводнения унесли там больше земли, чем за всю предыдущую историю. Дюгье отправился в инспекционную поездку. На всей территории департамента, от Кастеллана до Барселонета, он увидел «голые скалы», «долины, усыпанные камнями, между которыми бегут всего несколько струек воды» и «обширные черноватые участки поверхности, которые кажутся растительностью, но на самом деле это лишь осколки сланца, которым придала такую форму постоянно разъедающая их непогода». Самшит и ракитник, которые росли в трещинах скал, были вырваны и стали сырьем для удобрения. Каждый год сюда продолжали пригонять на летние пастбища стада; они выдергивали оставшуюся растительность, оставляя хрупкие скалы беззащитными перед льдом и солнцем, и топтали обломки камня. Облака проплывали над лишенными деревьев вершинами, а когда случался дождь, это был мощный ливень. Дождевая вода стремительно стекала с крутых склонов, унося с них почву в реку – Драк или Дюрансу, стремительно доносила альпийскую землю до Роны и засоряла этой землей дельту в Камарге.

Так же, как Ружье де Лабержери, Дюгье понимал, что эти отдаленные области страны не отделены непроницаемой границей от ее жизненно важных территорий. Он считал, что уничтожение лесов в Альпах вызвало засухи, поздние морозы и «неизвестные ветра», которые губили оливковые рощи в Провансе и виноградники в Бургундии. Если правительство не начнет действовать немедленно, будет слишком поздно и станет невозможно «восстановить климат».

Правительство никак на это не отреагировало. Осознание того, что деревенские жители разрушают сложившуюся природную систему, относится к тому времени, когда современная промышленность делала свой первый безжалостный рывок вперед. На самом деле представление о крестьянах – безумных поджигателях с топорами в руках, которые уничтожают окружающую среду вокруг себя потому, что так им велит примитивный инстинкт, было упрощенным и даже опасным своей простотой. Позже таким же образом оправдывали экспроприацию земли в Алжире – обвиняли местных крестьян в том, что они создали пустыню Сахару. Но во Франции государство само поощряло расчистку земель от леса, требуя налоги и продовольствие для городов. Промышленность ускорила уничтожение лесов. Стекольные, бумажные и фарфоровые фабрики, черепичные заводы, печи для обжига извести и суконные фабрики сожгли в своих прожорливых кузницах целые леса. Пикардия и Фландрия потеряли свои леса еще задолго до того, как Западный фронт превратил их в грязные равнины. В Пиренеях кораблестроители XVIII века прорубали в лесах широкие просеки, по которым подтаскивали деревья к рекам или к берегу моря. В результате обитатели высоких долин жили теперь в зоне почти постоянных бедствий. Когда снег на горах становился толще, эти люди начинали говорить шепотом, снимали колокольчики со своего скота и прислушивались, не идет ли ударная волна, которая сровняет деревню с землей еще до того, как примчится со скоростью железнодорожного экспресса сама снежная лавина.

Масштаб бедствия отлично виден на фотографиях, которые сделала служба восстановления горного рельефа департамента лесного хозяйства между 1885 годом и Первой мировой войной. Трудно догадаться, что они относятся к Провансу. Горы, которые когда-то казались пограничными знаками на вечной и неизменной границе Франции, теперь словно были расколоты на куски миллионом дорожных рабочих. Бесцветная, похожая на лунный пейзаж вершина горы Мон-Венту и острые черные камни, которые сыплются с вершины перевала Бонет на самой высокой дороге в Европе, – лишь крошечные остатки той пустыни, которая когда-то покрывала значительную часть юго-востока Франции. Аккуратные маленькие пирамидки шлака в северных угольных районах – всего лишь симпатичные обелиски по сравнению с гигантскими кучами шлака в Альпах и их предгорьях.

Население Франции осознало эту экологическую катастрофу только в конце XIX века, когда популярные географы, писавшие для людей, которые учили географию в школе, смогли вызвать у читателей ощущение потери, воззвав к их национальной гордости: «Французские Альпы были бы равны Швейцарии и Тиролю, если бы их леса не пали под топорами» (Онезим Реклю)[49]. Даже не признавая причину альпийского бедствия, остальная Франция ощущала его последствия. Вода смывала с гор и людей: они уходили на равнины и в города, наводняли промышленные пригороды, оставляя родные места безлюдными. В горах никогда еще не было так мало населения, как в те годы.

Правда, некоторые горцы с поразительным упорством держались за свои участки земли даже в 1880-х и 1890-х годах, хотя к этому времени жители Альп придумали для своих гор новое прозвище: Развалины».

Некоторые из самых упорных обитателей Развалин жили в самом центре горного массива Деволюи. Место, где стояла их деревня Шодён, находилось на два перевала западнее перевала Баярд, расположенного на вы соте 4 тысячи футов, на дороге из Гапа в Гренобль, через который прошел Наполеон, возвращаясь с острова Эльба. В деревне жило больше ста человек. У них была церковь XV века, маленькая школа, еще несколько акров истощенной постоянным возделыванием земли и бу ковый лес. В 1860 году, когда государство решило «восстановить» горы, департамент лесного хозяйства предложил жителям Шодёна купить у них их сильно пострадавшую от эрозии землю. Но они отказались и продолжали жить в лишенной тени деревне своих предков и смотреть на то, как склоны их гор покрываются старческими морщинами, а почва на их полях превращается в камень.

И однажды жители Шодёна остались без пахотной земли. Потоки воды унесли их поля вместе с овсом и рожью. Большая часть леса тоже пропала. Осталось лишь немного картофеля – он рос в земле, которую втащили наверх из долин. Увидев, что принадлежащая им по праву рождения земля превратилась в булыжники, крестьяне написали правительству письмо с просьбой купить их бесполезные акры. Купчая была подписана в августе 1895 года, и жители Шодёна покинули свою деревню, оставив свой последний малый урожай на волю погоды. По словам последнего еще живого жителя этой деревни, «уходя из деревни, все они плакали. В эту минуту они поняли, какое предательство только что совершили».

Возможно, этот уход был неизбежным концом продолжавшейся несколько тысячелетий оккупации гор людьми. Но вскоре после ухода людей начали появляться ростки нового леса. Миллионы семян проросли на склонах, укрепленных рвами, террасами и дренажными туннелями. На этот раз колонизаторами были Французское государство и животные и растения, которых оно защищало. Дома прежних жителей пали под натиском лиственниц, посаженных департаментом лесного хозяйства. Шодёнский цирк покрылся лесом, похожим на девственный, и в этом лесу поселили оленей и муфлонов. Теперь это место имеет статус ZNIEFF[50]. Туристам, которые идут через эту зону по отмеченной указателями тропе, кажется, что она находится очень далеко от загрязненных альпийских долин, куда тысячи посетителей приезжают на машинах и в трейлерах посмотреть на уменьшающиеся ледники Национального парка. Если бы прежние жители Шодёна смогли вернуться на свои Развалины, они бы подумали, что какое-то чудо отвело от них беду. В покинутой деревне теперь стоит лесной домик. От этого места меньше двух часов ходьбы до парковки на перевале Коль-де-Глейз. Требование предоставить доступ к «культурному наследию» региона привело к «контролируемому повторному заселению людьми» массива Деволюи. Новое вторжение уже началось.