Черная кровь - Лорел Гамильтон

— Получается, все мы в изгнании.

— Как ты и говорил, там еще живут люди-лисы, но им приходится скрываться.

— Они бывают более похожими на людей, чем остальные, — объяснил Алекс.

— Это да, — согласился Шанг-Да.

Криспин смотрел то на них, то на нас. Было похоже что историю он знает так же плохо, как и я. Интересненько.

— Лас-Вегас — наш дом. Нет ни одного упоминания, что мы жили где-то еще, — сказал Криспин.

Алекс посмотрел на меня и обратил взгляд на Криспина.

— Мы должны пойти вымыться. Давай постараемся не напороться на кого-то из журналистской братии. Я действительно не хочу объяснять, почему выхожу из этого номера в халате с другим мужчиной, тоже одетым только в халат.

— Ты гомофоб? — спросила я.

Он покачал головой.

— Быть застуканным бисексуалом не так страшно, но Криспин довольно известный тигр. И ваш друг, что сейчас в душе, тоже популярный парень. Тут дело не в моих скрытых сексуальных предпочтениях.

— У меня есть друг-журналист, который сказал бы ровно то же самое.

Он качнулся в сторону двери и глубоко вдохнул.

— Я ощущаю запах охранников, но кроме них никого нет. Мы выйдем и воспользуемся лестницей.

Алекс открыл дверь. Криспин двигался так, будто собирался вот-вот вбежать обратно в комнату. Алекс воспользовался своей рукой и потянул его в почти открытую дверь.

Криспину пришлось потянуться за рукой второго мужчины. Он смотрел на меня. Его лицо было сплошь жаждой и чем-то еще. Это страх я увидела в его голубых глазах?

— Шевелись, Криспин, нам нужно идти вымыться. Я думаю, что у меня даже найдется для тебя кое-какая одежда.

Криспин остановился в дверях, уставившись на меня. Я теперь точно знала, что было в его взгляде. Боль, страх и тоска, все это было на его лице, такое очевидное, что даже защемило сердце.

— Ты завладела им, — заметил Ричард.

— Не специально.

— Нет, в отличие от других ты случайно заполучила этого… — он покачал головой, — младенца.

Я понимала, что он имеет в виду. Речь шла не о возрасте. Двадцать один — возраст совершеннолетия. Реквиему уже было несколько сотен лет, когда я случайно поработила его. За такой срок человек вырабатывает характер, который может ему помочь вырваться из этой власти. К тому же Алекс Пинн упомянул, что это действует сильнее, если вы никогда этим прежде не занимались.

Я вздохнула и подошла к нему. Он улыбнулся мне так, как никогда не хочется, чтобы улыбался незнакомый человек. Слишком ласково, чертовски счастливо. Это меня напугало. Я заставила Реквиема вырваться на свободу из моих сетей, но он был мастером вампиров. У него есть своя собственная сила. Криспин просто вертигр, без капли собственной силы и способностей. Я не была уверена, что у него хватит силы воли, чтобы освободиться от моей силы, и без квалифицированной помощи я не знала, как его освободить от всего того, что я наворотила вместе с Мамочкой Тьмой. Дерьмово.

Криспин коснулся моей руки, как только я подошла достаточно близко. Я не пыталась остановить его. На мгновение, когда он меня коснулся, я подумала, хочу ли я, чтобы он ушел? Но это было глупо. Он мог, конечно же, просто должен был остаться. Он был моим тигром, моим белым рыцарем, моим…

Я отдернула руку. И проигнорировав боль, посмотрела ему в лицо.

— Иди с Алексом. Вымойся, оденься. И проверь, может твой друг, вампир Люциан, все еще здесь.

Криспин кивнул.

— Проверь, может он все еще в гостинице. Твой багаж тоже может быть здесь. Там твоя одежда. Пойди и сделай, что я прошу.

— Я получу поцелуй на прощанье?

Ричард и я хором сказали: «нет».

Я впилась взглядом в Ричарда, но сказала:

— Алекс, уведите его отсюда.

Я проследила, как удалились тигры, и направилась туда, где был мой багаж. Мне нужно было одеться.

— Что произошло, когда ты только что до него дотронулась? — спросил Ричард.

— Мне не хотелось, чтобы он уходил. Это было что-то вроде облегченной версии того, что ты со мной сделал, вроде проекции его эмоций на меня. Я думала, что только ты такое творишь, но если Криспин выдал пусть и бледную версию того же, могу предположить, что Мамочка Тьма одарила скорее меня чем-то новым.

— Чем именно? — спросил он.

— Я не знаю. — Я положила браунинг возле чемодана и начала вытаскивать одежду.

— Ты должна выяснить, что она с тобой сделала. — Это уже был Шанг-Да.

Я была удивлена, что он был так обеспокоен, что посчитал нужным это прокомментировать.

— Мне надо позвонить Жан-Клоду.

— Ты не можешь просто открыть метки? — спросил Ричард.

— Могу, но когда я пожирала твой гнев, он закрылся. Он не был уверен, что сможет его переварить. Я думаю, что стоит воспользоваться телефоном.

— Ты боишься, что случившееся может распространиться на Жан-Клода, — согласился Ричард.

— Да. — Теперь у меня, наконец, было столько одежды, сколько могло заставить меня себя почувствовать счастливой. Оставалось только одеться. Если бы тут был один Ричард, я, может, просто оделась бы, но я не хотела делать этого при Джамиле и Шанг-Да. Я понимаю, что это поражает. Я хочу сказать, что я бывала голой перед ними, и они спокойно к этому отнеслись. И почему же я не могу при них одеться? Не знаю, почему, но это так. Мне не нравится, когда за процессом моего одевания наблюдают мужчины, которые не являются моими друзьям. Всегда бывает момент, когда в их глазах читается, что они наблюдают за тобой, а не просто безразличны. Или может это только мои заморочки, но мне хотелось немного личного пространства.

— Ты собираешься идти в ванную, чтобы одеться? — спросил Ричард.

— Или я ухожу в ванную, или Джамиль и Шанг-Да уходят в холл.

— Ты же уже голая, Анита, — возмутился Джамиль, — большего нам при всем желании не увидеть.

Я пожала плечами.

— Такая уж я забавная.

Мужчины обменялись взглядами, потом Джамиль сказал:

— Ты хочешь, чтобы мы вышли в холл или пусть она идет в ванную?

— Я бы не хотел оставлять ее наедине с Джейсоном в душе.

Я может и стала бы возражать, но у всех нас есть слабости. Вид обнаженного, влажного, привлекательного мужского тела — одна из моих.

Джамиль пошел к двери, и Шанг-Да последовал за ним. Никто и спорить не стал. Дверь закрылась за ними, и внезапно мы остались одни. Тишина была намного плотнее, чем должна была бы быть.

Я поглядела на него, и было что-то в его глазах. Это взгляд принадлежал настоящему Ричарду. Он большую часть времени был образцовым бойскаутом, хорошим мальчиком, великолепным сыном, прекрасным учителем, достойным человеком. Иногда, когда мы оставались наедине, он смотрел на меня этими темными глазами. В этом взгляде под всем совершенством, которым он был, сквозило то, что ему нравится быть плохим парнем. Кем-то, кто видел во мне темноту наравне со светом. Если бы он не ненавидел тьму в своей душе так сильно, я, возможно, любила бы его вечно. Но нельзя любить кого-то, кто так сильно себя ненавидит, и еще сильнее ненавидит то, что вы в себе эту тьму любите. Это настолько усложняет все, что шансов на удачу не остается.