Kurohibi. Черные дни - Gabriel

— Тогда ладно… — устало произнесла Юки, сладко улыбнувшись и сверкнув пропитанными слезами, заплывшими глазами.

Синдзи целиком погрузил ледяные дольки внутрь, так что наружу остались торчать лишь деревянные палочки, подождал, пока затянутся раны и из отверстий вместо крови и спермы не начнет вытекать фруктовый сок, а затем поднял девочку, опустил ее на пол, усадив на колени, и расположил ее между своих бедер, сам сидя на кровати.

— Вот, Юки, тебе надо это слизать, — он поднес к ее лицу свой вновь напрягшийся член, покрытый слоем семени, крови, слизи и бурой массы. — Вычисти его до основания.

— Хорошо… — без промедлений кивнула та и впилась своим ротиком в пенис, захватив его почти до основания и начав слизывать язычком внутри всю ту массу, что налипла на него в ее же внутренностях.

Слыша, как усердно чавкает и сосет член Юки, Синдзи невольно прогнулся от наслаждения и начал нежно гладить ее волосы, тихо приговаривая:

— Ты со всем справилась, Юки. Просто умничка, я даже не представляю, насколько будет рад твой братик.

— Я так лада… — пробубнила она с забитым ртом, на секунду оторвалась, чтобы слизать грязным язычком с губ белесо-багровую массу, и вновь взялась за работу. — Бгатик бугет хахлив…

— Именно так, Юки. Очень счастлив. Но ты не должна никому говорить об этом, иначе он очень расстроится и даже бросит тебя.

— Я этохо не хощу… — раздосадовано подняла глаза она.

— Этого не случится, если ты никому не скажешь ни слова. Это будет сюрприз. Не испорть его.

— Хогощо, — она вновь заулыбалась, несмотря на забитый за щеку пенис и жидкую кашицу в ее рту, разбавленную слюной и стекающую ей на грудь коричневыми каплями.

Зажмурившись, Юки окончательно закрыла рот, обвив выпятившимися губками ствол пениса, и заводила язычком по головке, попутно глотая ту массу, что она собрала во рту. Синдзи пробрала волна мелкой дрожи от наслаждения, и он решил не сдерживать себя, быстро кончив в третий раз. Из члена вырвался небольшой поток жидкой спермы, выстрелив в небо Юки и разлившись по ее рту. Та кашлянула, распахнув глаза и коротко простонав, но рта так и не раскрыла, а усердно собрала с члена язычком всю сперму и одним глотком проглотила ее, только потом отпустив член.

— Все, — радостно сообщила она, упоенно зажмурилась и широко раскрыла рот, продемонстрировав Синдзи полностью вычищенную полость с редкими следами расплывшейся крови и семени. — На вкус как йогурт…

— Как же я горжусь тобой, Юки, — хохотнул Синдзи, потрепав ее макушку. — Ты отработала на пять с плюсом. Лучше всех.

— Спасибо, — лучезарно улыбнулась та, однако от глаз Синдзи не ускользнул тот факт, что она едва держится на ногах, шатаясь и балансируя на грани потери сознания.

— Ладно, Юки, теперь тебе нужно отдохнуть. Поспи, наберись сил, но помни — никому ни слова. Иначе братик расстроится и не захочет больше тебя видеть.

— Никому не слова… — повторила девочка, словно в прострации, и, окончательно потеряв сознание, рухнула прямо на руки Синдзи.

— Молодчина.

Он поднялся, взял девочку на руки и отнес ее в уборную, где положил в камеру душа, вытащил из киски и попки уже почти растаявшие куски льда и включил воду, смыв с нее все следы крови и спермы и помывшись заодно сам. Юки начала тихо постанывать, когда Синдзи окончательно прочистил ее внутренности и убедился, что раны затянулись, помылся сам, вытерся и закутал ее в одеяло, оставив на кресле для посетителей. Затем он оделся, убрал в большой пластиковый мешок для мусора все посторонние предметы, которые принес с собой, вычистил пол и выглянул в коридор, убедившись, что никого рядом нет — до конца пересмены оставалось пятнадцать минут. Убравшись, Синдзи быстро сбегал в соседнюю палату и забрал оттуда сменных комплект постельного белья, вернулся и расстелил на койку чистую простыню, положив на нее Юки и осторожно одев ее в свою пижамку.

Еще раз осмотревшись перед уходом и убедившись, что следов больше не осталось, Синдзи взял свой портфель, мешок с бельем, поцеловал на прощание девочку в лоб и выскользнул в коридор, быстро отправившись на первый этаж в дальний корпус. Избегая ненужных встреч с докторами, он выждал, пока коридор опустеет и, держа в уме план здания, метнулся к окну, которое выходило на задний двор больницы прямо в сквер. Открыв его, Синдзи выбрался наружу, нашел контейнер, в котором виднелись горы больничного тряпья — перчатки, халаты, вата, большая часть которого была испачкана кровью и еще какими-то желто-бордовыми жидкостями, природу которых Синдзи знать не желал. Вытряхнув испачканные простыни в контейнер, он завязал пакет и выкинул его в печку для первичных отходов. Жаль, но цветы, конфеты и фрукты ушли в расход, однако Синдзи не мог рисковать и оставлять их в палате.

Только покинув территорию больницы, он с облегчением вздохнул и еще раз прокрутил в голове план действий. Все шло в рамках допустимого, и, несмотря на изломанную невинную девочку, чей вид разорванных внутренностей влагалища и ануса до сих пор прошибал спину холодным потом, Синдзи был доволен. Закрывать глаза на проделанные им зверства становилось все легче, и сейчас он без особого труда подавил еле слышимый изнуряющий и навязчивый голосок разума, кричащий от ужаса где-то в центре его души и заставляющий сжиматься сердце от боли и жалости, стоило лишь вспомнить, что он изнасиловал беззащитную, слабую, болезненную десятилетнюю девочку, сестру его друга. Все это было пустое, и сейчас Синдзи анализировал в голове дальнейший план действий, ведь оставалось еще завершить с этим делом, а эмоции этому только мешали.

«Все идет своим чередом. Все идет своим чередом».

Заставив себя не думать о лишнем, он отправился в медицинский корпус НЕРВ, где было намечено его плановое обследование у доктора Акаги. Именно она должна была поставить точку в его плане с совращением маленькой девочки, и сделать это Синдзи полагал с помощью проверенных средств. Хотя его силы после развлечений с Юки иссякли почти полностью, он все же надеялся на волшебный коктейль в шприце и таблетки, горстью покоящиеся в его кармане.

Однако, прибыв на месте и зайдя в кабинет к доктору, Синдзи наткнулся на реакцию, которую ожидал увидеть в последнюю очередь.

— Ты опоздал, — холодным тоном бросила из-за плеча Рицко, не отрываясь от бумаг. — Садись.

В ее голосе не прозвучало ни