Когда завтра настанет вновь - Евгения Сафонова

– Умру? И плевать! Почему ты не сказал нам, что эта тварь – не фомор?!

– Я говорил, что вам не стоит тратить на это время. Вы не слушали меня. Если б я сказал, что эта тварь не та, кем вы её считаете, вы бы засыпали меня ещё тысячей вопросов, на которые я не смог бы дать ответы.

– Нет, ты дашь мне ответы. Все ответы, которые мне нужны. Потому что я ни шагу не сделаю в направлении Фарге, пока не буду знать, с чем действительно имею дело.

Сид смотрел на меня так печально, так неотрывно, что в другое время этот взгляд, пожалуй, мог бы умерить мой гнев.

Но не сейчас.

– Сегодня погиб мой учитель. Я убила его. А до этого убила многих людей, которые повинны лишь в том, что встретились со мной. А ещё прежде, наверное, умерла мама… Она ведь умерла, верно? И тоже из-за меня?

Он молчал, ни глазами, ни губами, ни одним движением не выразив ни единой эмоции.

Да только молчание издавна – знак согласия.

– А тебе плевать, да? – Я шагнула вперёд, почти выплёвывая слова ему в лицо, позволяя злости вытеснить боль. – Конечно, сидам с Эмайна плевать на каких-то смертных людишек! Плевать на девушек, которым они когда-то врали о любви, плевать на собственных детей, плевать на кучу мертвецов, которая остаётся за чьей-то спиной, потому что кое-кто играет в молчанку! Плевать на женщину, которая когда-то ему помогла! Почему тогда ты так беспокоишься за её дочь?! Почему помогаешь мне?

Он смотрел на меня – со спокойствием, бесившим до потемнения в глазах.

– Говори! – Размахнувшись, я наотмашь хлестнула его ладонью по щеке. Он даже не вздрогнул, лишь, не отводя взгляда, чуть повернул голову: словно старался, чтобы я не ушибла пальцы. – Что это за тварь?! Как ты связан с ней? Зачем я тебе нужна? И не ври, что спасаешь меня из-за мамы! Тебе на неё плевать, вам на всех плевать, кроме себя! – Схватив его за ворот рубашки, я привстала на цыпочки, так, чтобы наши лица оказались на одном уровне: крича прямо в это лицо, пытаясь сделать хоть что-то, что заставит его ответить, среагировать, выдать истину словом или делом. – Почему ты спасаешь мне жизнь, почему?!

Сид просто смотрел на меня. Неподвижно, не моргая, пока на бледной щеке проступал красный след от моей пощёчины.

…я ожидала чего угодно. Той издевательской улыбки, что я видела в одном из своих кошмаров. Ответного крика. Злодейского смеха. Наверное, даже удара.

Только не того, что его руки порывисто обнимут меня, заставив уткнуться носом в его плечо.

– А ведь мы с тобой могли быть счастливы. Но когда это было возможно, я разрушил это счастье собственной рукой. Я думал, что знаю про тебя всё, когда ты была для меня лишь диковинной птичкой с милым голоском; а теперь ты бесконечно далеко от меня, и я не смогу быть рядом, даже если спасу тебя, – и мне всё равно, что будет со мной, лишь бы ты осталась жива. – Я чувствовала, как шевелятся его губы, касаясь волос на моей макушке: сид почти шептал, но даже шёпот его звучал мелодично. – Ты права. Мне нет дела ни до твоей матери, ни до твоих друзей, ни до всех тех, кто погиб из-за тебя. Но тебе я не дам умереть. Ни за что.

Он держал меня так бережно, так крепко, словно в целой Вселенной я была главной драгоценностью, которую можно отыскать и которой можно коснуться. И даже в этих объятиях я ощутила, как пол уходит у меня из-под ног, пока обрывки неясных мыслей кружатся в сознании бешеным вальсом.

– Ты… кто ты?..

– Моё имя – Коул. Коул из рода Дри, он же Ллеу Колборн. Три недели назад нам с тобой суждено было встретиться, и ты влюбилась бы в меня. А потом умерла бы – по моей вине. – Я не вижу его лица, но едва заметную улыбку улавливаю слухом – как и прячущуюся за ней бесконечную печаль. – Тварь, которая тебя преследует, – страж времени. Она охотится на тебя, потому что я нашёл способ вернуться в прошлое. И изменить его так, чтобы ты не встретила меня.

Когда-то

Солнце играет бликами в мраморных дорожках сада: их покрывает тонкий слой родниковой воды, прозрачной, как жидкое стекло, искрящейся отражёнными лучами. Поодаль яблони роняют на воду белый снег лепестков. Если приглядеться к одному из стволов, можно заметить на коре зарубки – четыре раза по шесть горизонтальных чёрточек, перечёркнутых одной вертикальной.

Метки, которые оставляют узники в тюрьмах, лишённые такой роскоши, как часы или календарь.

Над садом высятся башни замка с золотыми крышами, и шёлковые вымпелы развеваются на ветру, пока по залитой водой дорожке идёт девушка. Её платье – воздушная пена кружев, белых, как яблочный снег, лёгких, как паутина. Её лицо – тонкая работа кукольника, подобравшего дымчатый хрусталь для глаз, любовно выточившего чуть вздёрнутый нос, сердцевидный изгиб губ, широкие скулы.

Она идёт к высокой каменной стене, увитой плющом, огородившей сад со всех сторон; босые ступни поднимают брызги при каждом шаге, кончики длинных рукавов платья мокнут, касаясь воды, копну каштановых волос путает ветер. Она идёт туда, где в стене виднеется резная деревянная калитка, странно низкая и ненадёжная для таких крепких стен, и, приблизившись к ней, кладёт руку на тёплое дерево.

За калиткой, прямо под стенами замка, клубятся и свиваются облака. Там, где их ватная завеса приоткрывается, видны зелёные холмы и леса – далеко, безумно далеко внизу. Замок плывёт в чистом лазурном небе, окружённый садом, разбитым там, где не может быть никакой земли.

Девушка смотрит в пустоту, пока пальцы её судорожно сжимают рассохшееся дерево.

Когда она поднимает голову, небо, отражающееся в её глазах, затягивает сизыми тучами.

– Всё ещё думаешь о том, чтобы прыгнуть? – спрашивает Коул.

Он проявляется из воздуха за её спиной, будто сотканный ветром из яблоневых лепестков.

– И никогда не перестану, – девичий голос едва различим за журчанием воды. Она смотрит на свою правую руку: на тонкой коже проявляется затейливый рисунок печати, но тут же гаснет. – Моя магия в этом мире бессильна. По-другому мне отсюда не выбраться.

– Вэрани…

– Не смей. – Она оборачивается так резко, что широкие рукава платья взмывают в воздух птичьими крыльями. – Не смей называть меня… этой кличкой. У меня есть имя.

– Что ещё я могу сделать, чтобы ты была счастлива? – Если сид слышит её, то не подаёт вида.

– Я говорила тебе. Уже тысячу раз.

– Убранство замка достойно принцессы. В шкафах висят сотни платьев. За столом ждут самые изысканные яства, в библиотеке – тысячи книг, в комнате – арфа, которая сама подыграет, стоит тебе начать песню. Ты никогда не увидишь тех, кто стирает пыль и зажигает свечи в замковых покоях. Никто из моих сородичей не потревожит тебя, пока ты не позволишь. Любое твоё желание исполнится, стоит только попросить.

– Исполни одно. Верни меня домой. – Её взгляд мертвенно спокоен. – Ты хочешь снова услышать мою песню? Ту, которая пленила тебя при первой нашей встрече? Но дикие птицы не поют в клетке, Коул. Должно быть, ты об этом забыл.