Эпоха победителей. Воспоминания пламенных лет! - Геннадий Моисеенко

В тот период мы добивались пропорциональности развития промышленности и всего народного хозяйства. Восстановленные мощности никоим образом не должны были простаивать. И 13-го декабря 1947 года наши усилия по промышленному пуску третьего агрегата Днепрогэса дали результат. Агрегат дал промышленный ток. Это был последний этап восстановления первой очереди Днепрогэса.

Два важных события отпраздновали не только мы, а и вся страна, дал ток Днепрогэс, и пошел первый металл, восстановленной первой очереди завода «Запорожсталь», в этом конечно, был и личный вклад Л.И. Брежнева. Правда, величину этого вклада, которую пытаются определить многие историки, трудно измерить, поскольку это было общесоюзное дело. В нем участвовали руководители и коллективы всех рангов. Но можно только с уверенностью сказать, что такой вклад был.

Конечно, в конкретные дела на низовом уровне он старался не вмешиваться, давая простор инициативе подчиненных ему товарищей, за исключением тех случаев, когда к этому принуждала сама жизнь. Но можно с уверенностью сказать, что такие случаи нередко были. Из этих случаев он с честью выходил, как довольно грамотный инженер-металлург с солидным инженерным и рабочим стажем.

Уже находясь в Днепропетровске, Леонид Ильич, весной 1948 года, решил показать на практике стиль и метод руководства, выработанный в Запорожье в период восстановления, днепропетровским товарищам. В этот период я уже вернулся к секретарским обязанностям в обкоме партии и уже сам отвечал за весь ход восстановительных процессов. Тогда наше внимание уже было перенесено на восстановление Днепровского алюминиевого и Коксохимического заводов. Не снималась и задача окончательного восстановления мощностей авиамоторного завода, не говоря уже о Днепрогэсе. Короче говоря, на мне, как секретаре обкома по промышленности, уже были все вопросы, которые мы раньше решали с Леонидом Ильичем, – перечисляя цели и задачи, говорил Отец.

– В мае месяце Леонид Ильич на нескольких машинах с группой руководящих работников партийно-хозяйственного актива, подъезжал к Запорожью со стороны правого берега Днепра. – Рассказывал уже мне, после смерти отца, когда я готовил к печати некоторые его рукописи, старый его друг – Петр Савельевич Резник, который в то время был секретарём обкома партии и занимался сельским хозяйством.

Мы сидели в небольшом, но довольно уютном парке «Пионеров», расположенном вокруг дворца пионеров, светлой радости моего детства, и Петр Савельевич, наклоняясь ко мне, проникновенно говорил:

– Конечно, что касается производственных вопросов, Николай был у него на первом плане, о чем Леонид Ильич часто говорил и даже писал в своих воспоминаниях, а вот, что касается остальных вопросов и внеслужебной дружбы, тут уже на первом плане был я. Так что когда днепропетровцы решили приехать, кроме официальных звонков, был и не официальный звонок мне. И мы решили собраться у меня дома в узком кругу: Андрей Кириленко, Николай Моисеенко, Леонид Ильич и Я. Ты, конечно, не думай, что тогда мог быть такой банкет как сейчас – эту моду на банкеты, по поводу и без повода, ввел Хрущев, больно он любил поесть. Устроят, бывало банкет, и не столько съедят и выпьют, сколько растащит обслуга.

– Твой Отец, в этот Хрущевский период работал председателем госконтроля по Запорожской области, и мужественно боролся с этим недугом.

Однажды приехали высокопоставленные особы, да и сам Хрущев бывал неоднократно, и для них устроили банкет на острове Хортица, все это обошлось, как сейчас помню, в 63 тысячи рублей, уже послереформенных денег. Если судить по Сталинскому курсу, то это 630 тысяч рублей, а это были, в то время, большие деньги и эти деньги списали на хозяйственную деятельность завода «Запорожсталь». А твой Отец на всех участников наложил начет по 400 рублей, госконтроль имел тогда такое право.

Будьте добры, господа хорошие, ели пили – оплатите. Они конечно, к Хрущеву с жалобой. Отцу намекнули, мол, не лезь в это дело. А он развернулся и материалы на съезд партии. Хрущев тогда терял авторитет в партии и народе. И ты сам понимаешь, отношения были испорчены.

А при Сталине всё было чрезвычайно строго, только попробуй, беды не оберешься!

У него, у Сталина, с этим вопросом был порядок. Хочешь собраться, собирайся, как все люди, за свой счет и без излишеств. Так что моя жена, Анна Ивановна, приготовила нашу любимую картошечку рассыпную, селедочку с лучком, маринованные баклажаны, она сама их великолепно готовила, солененьких арбузиков, стояли у меня в сарайчике, я сам любил их солить – небольшие такие полузелёные. Бывало, засолишь – прелесть просто. Никаких тебе деликатесов не нужно. И, конечно, грамм по 150 столичной водочки, больше ни-ни – не моги и думать!

Николай, твой отец, тот не пил с фронта. Он рассказывал, что пойдешь, бывало, через линию фронта провожать партизан или подпольщиков – темно, одно лишнее движение и немцы на звук как пальнут и всё – хана!

А он не пил и выжил, а многие выпьют для храбрости и вперед, и сгорали как дым. А он, с тех пор, не пил. Как на фронте, делил свою долю с друзьями, подольет нам и радуется. Да вот тебе и фотография – я, с Андреем Павловичем, на моем старомодном диване.

Так он, диван, и стоит у меня старомодный, но дорогой моему сердцу – реликвия. Сейчас все мебель поменяли на модную, стильную, а мне так уютней, я уже пенсионер, за престижем не гонюсь, меня старое греет.

– Так вот, тогда мы посидели. Вспомнили, как водится, прошлое. Твой Отец, всё рассказывал живые эпизоды строительства и возрождения промышленного комплекса. Леонид Ильич любил слушать живые рассказы, набирал реальные ощущения, сухую пережеванную информацию не любил. Рассказал он нам, о своём новом житье-бытье и мы разошлись. На этот раз уже надолго. Кстати, ещё тогда, в нашей беседе, Леонид Ильич говорил о том, что наши успехи не в малой степени были связаны с прогрессивной системой оплаты труда и тщательной подготовкой производства во вторую и третью смены. А Никита Сергеевич потребовал односменной работы.

Организация труда рабочих и подготовка производства резко ухудшились, начались простои у рабочих, и реальная сдельщина была заменена «выводиловкой» среднего заработка, с оплатой простоев по тарифу. Заработок рабочих упал, и в некоторых местах начались забастовки. Твой Отец тогда докладывал в ЦК, что такие резкие переходы снизят прирост промышленной продукции и доведут, в общем, хорошую идею ликвидации ночных смен – до абсурда. Так оно и получилось, начало расти недовольство Никитой Сергеевичем в рабочих коллективах. А люди, которые сдерживали его напористость, которой он доводил уже не идеи Сталина, а свои собственные, вызывали у него гнев, и он применял против них суровые меры. Мы старались обратиться к Леониду Ильичу, который лучше разбирался в вопросах промышленности.

Были у нас с ним кое-какие контакты и при Хрущеве, когда он работал Председателем президиума Верховного Совета, тогда мы пытались к нему обращаться и по поводу кукурузной эпопеи, и по поводу тарифной политики. Но Никита Сергеевич его тогда одернул: «Не твой вопрос! Не лезь!»

– Нам ещё доставалось от Хрущева и потому, что он любил показывать первенцы индустриализации зарубежным гостям и часто с ними наезжал к нам и сам. Толи приезжал Шах – Ин-Шах Ирана, Реза Пехлеви. Толи лидер Египта Гамаль Абдель Насер. Толи другие азиатские деятели. Вот тогда перед его приездом и начинались резкие требования мгновенного осуществления его идей, которые он сам, своей торопливостью, неподготовленностью, напором, зачастую доводил до абсурда.