Планета свалок. Путешествия по многомиллиардной мусорной индустрии - Адам Минтер

И само мероприятие, и гости нравились нам по множеству причин, но главная – состав гостей отражал национальное многообразие индустрии, в которой я вырос и о которой рассказываю. В отличие от многих моих друзей, я не занимаюсь торговлей металлоломом, и эти отношения – международные отношения – главный ключ к пониманию, почему металлолом сейчас течет по рынкам всего мира.

Но вот в чем дело: так было не всегда.

Летом 2011 года я несколько дней рылся в архивах ISRI в поисках исторической информации, подбирая материал к этой книге. Среди найденных документов интереснее всего были фотографии и сообщения о ежегодных обедах торговых организаций, предшествовавших ISRI. Национальная ассоциация торговцев отходами (NAWMD), например, обычно организовывала свой банкет в Hotel Astor в Нью-Йорке. Я обнаружил снимок банкета 1924 года, показывающий роскошное мероприятие: целый зал, несколько десятков столов и несколько сотен футов патриотических знамен. Но поразительнее всего, если смотреть с расстояния в 90 лет, отсутствие разнообразия среди участников: обед предназначался для белых мужчин (главным образом евреев) в смокингах.

Дело тут не только в демографии (хотя в то время в американской торговле определенно доминировали эмигранты из Восточной Европы). Годовые собрания NAWMD официально проходили «без женщин» – и традиция сохранилась до середины 1980-х.

Времена, безусловно, изменились.

Сегодня ISRI – международная организация с участниками из разных стран, а конференция ISRI – больше 5 тыс. делегатов – международное событие. Китайские предприниматели смешиваются с индийскими, те – с африканскими, и все гоняются за американскими поставщиками металлолома. Женщины по-прежнему на встречах в меньшинстве, как и во всей индустрии в целом, но их число растет, а влияние увеличивается (особенно в Гонконге и Лос-Анджелесе). Несомненно, индустрия лома – как минимум на управленческом уровне – остается вотчиной мужчин. Но, я думаю, через 20 лет это тоже изменится.

Тем не менее я знаю, что посторонние люди – особенно из экологических сообществ – не питают добрых чувств к глобализации торговли и утилизации отходов. Они считают эти процессы перекладыванием проблемы на других, выкидыванием отходов и поощрением загрязнений. Я понимаю их озабоченность: утилизаторы в развивающихся странах редко соответствуют стандартам, установленным в богатых государствах. Иногда они не могут позволить себе улучшение; в случае Гуйюя в Китае деньги на улучшение ситуации вроде есть, но препятствуют политика и масштабы проблемы. Однако возникает вопрос: а не сохраняют ли они природу лучше, даже если работают грязнее? Лучше или хуже окажутся медные или золотые шахты по сравнению с добычей металла в Гуйюе? Что лучше: повторно использовать компьютерную микросхему в Китае или измельчить ее в Северной Америке?

Все-таки на мои вопросы не ответят богатые утилизаторы в развитых странах. Скорее на них ответят люди в развивающихся странах, которым нужно сырье.

Для окружающей среды переработка – лучше (не стану писать «хорошо»). Однако без экономики – без предложения и спроса на сырье – переработка будет не более чем бессмысленным упражнением в воспевании мусора. Несомненно, это лучше, чем бросать что-то в печь, и хуже, чем отремонтировать вещь, подлежащую восстановлению. Если вы кладете коробку, банку или бутылку в контейнер для переработки, это не означает, будто вы что-то переработали, и не делает вас человеком, который заботится о природе. Вы просто передали свою проблему другим людям и организациям. Иногда они находятся недалеко от вас; иногда они находятся по другую сторону океана. Но куда бы проблема ни направилась, конечным арбитром является мировой рынок и спрос на сырье.

К счастью, если осознание ситуации вас расстраивает, всегда есть альтернатива: в первую очередь прекратите покупать столько вещей.

Что касается нас с Кристиной, то мы не занимаемся дома сортировкой вторсырья. Мы складываем все пластиковые бутылки, жестянки и картон в корзину, которую отдаем Ван Цюнь Ин – нашей любимой домработнице (по-китайски – аи). Она интересная женщина, ей довелось пережить китайские революционные потрясения середины века, а сейчас она подрабатывает, убираясь у таких иностранцев, как мы. Наша корзина – ее бонус дважды в неделю, и ей нужно продать эти вещи подороже.

Поэтому дважды в неделю она выходит из дома с пакетом или двумя того, что мои друзья в Соединенных Штатах назвали бы «вторсырьем». Она спускается на семь этажей, выходя на улицу к мелкому торговцу утилем, который платит за эти вещи. Мы никогда не спрашиваем о полученных деньгах, хотя время от времени я узнаю текущую цену банок или пластиковых бутылок.

С точки зрения торговца, ситуация интереснее, когда у нас для продажи появляется что-то необычное. Например, через несколько недель после нашего с Кристиной возвращения из Лас-Вегаса у нас сломалась кухонная раковина. Пришлось заменять спускную чугунную трубу весом почти 4 кг. Когда я предложил трубу домработнице, ее глаза расширились: за трубу-то дадут ощутимые деньги. Я предложил ей сделку: она может взять трубу, если я буду сопровождать ее по лестнице к торговцу.

Ван Цюнь Ин повернулась к жене с обеспокоенным выражением лица.

– Если старьевщики увидят иностранца, они заплатят меньше.

– Почему?

– Они думают, что вы не знаете настоящей стоимости.

Я засмеялся.

– Тогда идите без меня. Получите лучшую цену.

Через десять минут она вернулась с несколькими юанями в руке. Узнав, сколько она получила, я быстро посмотрел цены на чугунный металлолом на одном из нескольких сайтов, которые отслеживают китайские цены на лом. Ей дали примерно 30 % от рыночной цены – вполне неплохо. Рыночную цену вы получаете, когда владеете сталелитейным заводом – со всеми масштабами и проблемами, свойственными такому предприятию.

Позже в тот вечер мне позвонил старый приятель из американской компании. Он хотел поделиться какой-то информацией для книги, но сначала задал вопрос:

– Что сейчас слышно о ценах на металлолом? Говорят, они неустойчивые.

Я посмотрел в блокнот, где записал цену, сообщенную мне домработницей Ван.

– Собственно говоря, я только сегодня разговаривал с одним шанхайским торговцем металлоломом, – ответил я ему…

В 2002 году Кент Кайзер, тогда редактор, а сейчас издатель журнала Scrap, заказал мне первую статью. Результат всех устроил, и вскоре Кент уже регулярно поручал мне писать тексты о ситуации в Китае. Через несколько лет заказывать статьи стал и Манфред Бек, издатель Recycling International, часто вместе с Кентом. Оба издателя разрешали мне ездить в самые захолустные места на Земле, не считаясь с расходами и не оспаривая идею статьи. О такой поддержке большинство журналистов могут только мечтать. Благодаря Кенту и Манфреду у меня она была, и поэтому книга смогла появиться на свет.

Искренне благодарю своего агента Венди Шерман за веру в меня, в мои тексты и в этот проект; Питера Джинну из Bloomsbury Press за согласие на книгу и руководство во время воплощения ее в жизнь; а также Пита Битти из Bloomsbury: он точно знал, что эта книга нужна, и знал, как получить ее от меня.