История журналистики Русского зарубежья ХХ века. Конец 1910-х - начало 1990-х годов - Владимир Перхин

Это не «социальный заказ», говорит автор. И добавляет, что на свободу писания нашего никак не посягает.

Но нам немалый счет предъявляется – и слава Богу. Это подкрепляет. Пусть по силам своим и возможностям даже капли того дать не можем, чего ждут от нас, – все-таки: есть кто-то, кто ждет, кому нужно. И – из России, где тридцать лет всячески старались такое вытравить. Правда, старались сытые, благополучные и успевающие. А претерпевающие к другому тянутся. И сытые не задавили несытых.

…Предо мною, под Распятием на стене, два образка, оттиснутых на металлических пластинках – части диптиха. На одном Христос, на другом св. Серафим. Образки эти подарила мне Леночка К., отчаянная головушка, бывшая сестрой милосердия на войне, с отличием св. Георгия (под огнем выскочила из госпиталя подбирать раненого генерала). Ныне безвестная ее могила в Бриансоне, близ санатории туберкулезной, а вечная память в душе знавших ее. Образки же – русского воина, на ее руках и скончавшегося.

Это все и называется Россия. И Леночка, с пылкою в доброте, широте своей любовью, и солдат неведомый, и неведомые страждущие «оттуда» – все, чей стон начинает понемногу слышать и полуоглохший мир.

«Российский демократ» (Париж, 1948–1956) – «Орган „Союза борьбы за свободу России“». Журнал появился под названием «Свободный голос» в 1946 г.

Из-за резкой антисоветской направленности по настоянию советских дипломатов французские власти неоднократно задерживали издание и оно возрождалось под названиями «Свободное слово», «Независимое слово», «Свободная мысль», «Независимый голос», «Российский демократ», сохраняя сквозную нумерацию «сборников». Первые три редактировал В.А. Лазаревский, последующие С.П. Мельгунов. Журнал выступал против движения «советских патриотов» и «возвращения на родину», призывал «бороться против Советской власти», пробуждал «ненависть к политической системе» в России, поддерживал невозвращенцев. С.П. Мельгунов утверждал: «Карфаген коммунистической власти должен быть разрушен».

В 1957 г. в Нью-Йорке после смерти Мельгунова (в 1956 г.) была сделана попытка возобновить «издание наших сборников "Российский демократ"». И.М. Херасков, В.П. Никитин, Н.П. Полторацкий от имени Союза борьбы за свободу России, объединившего деятелей «от социалистов-антикоммунистов до сторонников конституционной монархии», объявили о верности цели – заменить «современный тоталитарный режим свободным правовым государством, построенным на началах социальной справедливости, политической свободы». Однако этот 27-й номер оказался последним.

Иван Михайлович Херасков (1878–1963) – публицист, литературный критик. Печатался в газетах «Дни», «Русская мысль», журналах «Современные записки», «Новый град», «Возрождение». Статья о «путях революции» – характерный образец полемической публицистики журнала, впрочем, не забывавшего сказать и о своей положительной программе – установлении в России «правового режима и демократии».

Что в близком уже будущем Россия проснется от кошмарного «советского» сна к живой исторической яви, ни у кого почти, ни из нас, русских, ни из иностранцев, не слишком по отношению к России невежественных и не слишком к ней враждебно настроенных, нет в настоящее время сомнения. Споры начинаются лишь с вопроса «когда»? и, более острые, с вопроса – в «каком порядке»? – в порядке ли переворота (народной революции) или в порядке мирных реформ (эволюции), проводимых советской властью на предмет своего постепенного превращения из самозванной в «законную». Народной революцией или советской эволюцией будет ликвидирован у нас тоталитарный режим? – вопрос для нас не академический, не «гаданье на гуще», а практический, полный актуального интереса. Мы не простые наблюдатели и подневольные участники событий (текущих и ожидаемых) – в меру отпущенных каждому из нас дарований и сил, мы ответственные их созидатели. Выбирая из возможных перспектив наиболее для нас вероятную, мы, тем самым, приближаем к осуществлению наше желанное. Если бы Ленин, в эпоху первой европейской войны не «предвидел» для России «пролетарскую диктатуру», пролетарская диктатура в России вероятно бы и не создалась. Конечно, это случай предельный: не всем в такой мере, как Ленину и подобным ему по волевой напряженности, вожакам и вождям, дано воплощать свои предвидения в реальности, но в какой-то мере – пусть, в огромном большинстве случаев очень малой, способностью этой обладаем мы все.

Оба ответа на формулированный выше вопрос допускают вариации и всякого рода зигзаги. «Зигзагам революции», в частности, в 32-й книжке нью-йоркского «Нового Журнала», посвящена даже специально, так и озаглавленная, статья. Она написана опытным публицистом марксистского направления, Д. Далиным81, и являет собою пример оригинального зигзага эволюционной идеи.

Содержание статьи рисуется вкратце так: «История России в дальнейшем связана целиком с развитием человеческого массива, находящегося сейчас в большевистской партии или близко к ней».

Падения «советской системы» в ближайшем будущем, в силу этого, ожидать не приходится. «Предположение, что советский период истории России завершится глубоким переворотом, в пучине которого погибнет не только высшая власть, но и правящая партия» должно быть отброшено. «Кризисы, вспышки, конвульсии» в Советской России возможны, но «системе» ни одна из них ей грозит. Даже военное поражение Советской России, если бы разразилась «великая третья», может вызвать политический кризис (кстати, рисующийся Далиным в виде столкновения партийной верхушки с партийными массами), но «шлюз народной стихии» не сможет открыть и он.

От партийного «человеческого массива», от «конгломерата миллионов средних людей», «коммунистов-обывателей», инстинктом, если не разумом, крепко связанных с «Октябрем» и «октябрьским укладом», России никуда не дано уйти до тех пор, пока не возникнут в ней условия для новой «великой революции», подобной одной из трех доселе бывших в Европе – английской (17-го века), французской – (18-го) и… «октябрьской» – (20-го).

Главное, необходимое и основное из этих условий есть появление «выпавшего из народа» «дворянского» класса, в качестве «белой кости» противостоящего черной кости «простого народа». Пока «народ» и «власть» ощущают себя в стране, как нечто единокровное и однопородное (случай современной «советской» России), никакой конфликт, или разлад между ними, форму подлинной революции принять не способен. Октябрьской, т. е. современной, созданной «Октябрем», России ждать своей революции придется долго – до той поры, когда из современной советской «полуинтеллигенции» образуется «новое дворянство» – когда и сама советская «система» уступит место «ново-дворянскому» государству, а от «системы» останется (если останется) одна архивная память. И героем новой «великой революции» будет уже не старый, человеческий, близкий к правящей партии «массив», а новый, неведомый пока «народ», по социальному весу подобный тому российскому народу, который в 17-м году (в «Октябре», полагает Далин), выкорчевывал из российской почвы старо-дворянский режим и старорежимное самодержавие…