Аргентина. Крабат - Андрей Валентинов

Настроение сразу же пошло вверх. Когда, выйдя на привокзальную площадь, столь же многолюдную, сопровождающий указал на скромно стоявший в сторонке черный «Citroen Traction Avant», она вновь улыбнулась. «Ситроены» здесь в чести.

…Как и нелепые гитлеровские усики под породистым носом с крупными ноздрями.

— О, мадам! Ницца — прекрасна! Париж тоже прекрасен, но чтобы описать его, требуется множество слов. Здесь, на Французской Ривьере, они лишние. Ницца — и этим все сказано, дорогая мадам Веспер!

Куцая стрелка среди густо смазанных бриолином волос, благообразное до приторности лицо. Безупречный белый костюм — и тяжелый перстень-блямба с безвкусной печаткой. Помесь дипломата с приказчиком из лавки.

Она ждала, что случайный знакомец потянется к руке, дабы облобызать по всем жантильомским обычаям, но этого не случилось. Человек в белом костюме даже слегка попятился, словно опасаясь внезапного удара.

— Вечерняя Сена и вправду хороша, — постаравшись не дрогнуть лицом, сказала она. — Благодарю за совет. Но вообще-то партнеры так не поступают. И войну, и мир принято объявлять по всем правилам. Как и представляться при знакомстве.

Темные усики смешно дернулись.

— Что вы, мадам! Бумаги с моей подписью вы получаете регулярно. Но я романтик, да-да, мадам Веспер. Прежде чем нас официально представят, а это обязательно произойдет, позвольте побыть для вас инкогнито. Нет, даже лучше, мадам! Сами дайте мне имя, выведите, так сказать, из тьмы на свет!

Человек в белом костюме начинал ей нравиться. Речами — нелепый смешной позер, видом — ничуть не лучше. И глаза под стать, словно маслом залиты. Кто под всем этим прячется, она уже догадалась. Но — играть так играть!

— Адди, — мстительно усмехнулась она. — Меня называйте по имени. Услышу еще раз «мадам» — укушу за ухо.

Масло в его глазах на миг превратилось в кованое железо.

— Вы это можете, Ильза, поэтому повинуюсь. Прежде чем мы подъедем в «Прекрасное чувство», где нам заказан обед… Какое название, Ильза! Какое название! И кухня, уверяю вас, ничуть не хуже… Предлагаю накоротке обсудить наших баранов.

Из открытой дверцы черного «Ситроена» доносились звуки вальса.

Пасть льва.

* * *

— Зачем вы убили моих людей, Ильза?[89] Я послал их сказать, чтобы вы не искали О'Хару на Канарских островах, его там нет. Вашего босса вообще нигде нет, что весьма печально. Мне очень хотелось поговорить с вами об этом. Я в нелепом положении, Ильза! Мы с вами, с вашей «Структурой», — конкуренты, и злые языки уже начали на что-то намекать.

— Небольшое недоразумение, Адди. Мне отчего-то почудилось, что ваши бандиты собрались резать меня на куски. Может, им тоже было интересно, где мой босс? А перехватывать чужую почту — вообще моветон. Так что, у нас война?

Вальс сменялся вальсом. Раз, два, три… раз, два, три… В салоне черного авто было душно, на лбу проступил пот, и женщина с трудом сдерживалась, чтобы не достать платок. Мешал букет фиалок. Положить некуда, сидели бок о бок.

— О, что вы, ма… Молчу, молчу, не надо смотреть на мое ухо. Никакой войны, Ильза, напротив! Впереди большие дела, поэтому хотелось похоронить наших мертвецов, прежде чем двигаться дальше. Нет-нет, ничего не имею в виду, всего лишь фигура речи. А насчет телеграммы вы не совсем правы. Тот, кто вам ее направил, мой родственник, двоюродный дед. Само по себе это ничего, конечно, не значит, но с недавнего времени я его наследник и душеприказчик. Не знали, Ильза? Гоните со службы ваших шпионов, даром хлеб едят. Так вот, меня, признаться, очень удивило, отчего наш дорогой Призрак желает видеть вас, а не О'Хару.

— Лишний повод пустить в ход ножи, понимаю. И вообще, лучше всего вести переговоры, когда твой партнер раздет догола, избит и перепуган до смерти. Мой босс всегда начинает с удара кулаком в нос… На все вопросы я отвечу после того, как нас… Как вы это, Адди, назвали? Официально представят? Но, знаете, в виде кучки угля я вас уже представила.

Музыка кончилась, диктор начал читать новости. Поначалу женщина пропускала их мимо ушей, хватало иных забот. Ее собеседник, напротив, внезапно потеряв всякий интерес к беседе, весь обратился в слух. Удивившись (хитрит?), она и сама стала ловить доносившиеся из динамика фразы. И поразилась еще больше.

— Риббентроп? Кто это, Адди? В Берлине есть один, он из СС, следит за дипломатами. Его хотели отправить послом в Лондон, но так и не решились, слишком мелкая шавка.

— Сам ничего не понимаю, Ильза. Вчера эту шавку назначили министром иностранных дел вместо фон Нейрата, а сегодня он зачем-то прилетает в Париж. Кажется, нам с вами, Ильза, надо срочно договариваться. Иначе, боюсь, мы все станем углем.

Диктор, между тем, перешел к сводке погоды. Она обнадеживала. Над всей Францией — безоблачное небо. И над Испанией. И над Швейцарией.

Над всей Европой…

7

— Чего-то не хватает, — констатировала Герда. Прищурилась, шевельнула носом. — Наклонись!

Марек повиновался, хотя, с его точки зрения, всего хватало с избытком. Костюм только что из-под утюга, новая рубашка, галстук в тон. Сам он побрит, наодеколонен, причесан до противной гладкости.

— Вот!

В петлице пиджака — белый цветок орхидеи. Откуда только взяла?

Собрались на смотровую площадку. Дело, казалось бы, плевое, на этаж спуститься да коридором пройти. И сама площадка, гордость «Гробницы Скалолаза», ничем, кроме подзорных труб, не интересна. По первому солнышку там народ собирается — в костюмах, но гимнастических, зарядкой здоровье крепить. Это утром, после полудня же площадка — не площадка, а Veranda, если по-французски. Впрочем, на иных наречиях звучит весьма сходно.

На Веранде — собираются. Там — гуляют. Того, кто, традицию отринув, придет без галстука или, не попусти господь, в костюме для гимнастики, в полицию сдавать, конечно, не станут. Но — не поймут.

Марек Шадов, человек глубоко несветский, старался бывать там пореже и все больше по утрам. Но сейчас особый случай, без бутоньерки не разберешься. Герда целый час от зеркала не отлипала.

— Если ты, Кай, курить будешь, возьми сигаретницу. У меня есть, серебряная. Пачку доставать из кармана не принято.

На такое Марек предпочел не отвечать.

Вышли, прошествовали коридором. Лестница, снова коридор, широко распахнутые двойные двери.

Солнце!

Погоды все эти дни стояли странные. То ясно, то дождь с туманом, то просто туман, а порой и все сразу, каруселью. На этот раз повезло, туман отступил к горным склонам, тучи — к горизонту. Гуляй — не хочу!