Половая психопатия - Рихард фон Крафт-Эбинг

Если временно наступает уменьшение невроза, то вначале могут снова возвращаться нормальные половые чувства и даже сделаться преобладающими. Прекрасной иллюстрацией этой стадии психосексуального вырождения может служить следующее наблюдение.

Наблюдение 130. Приобретенное извращенное половое ощущение. «Я — чиновник и, насколько мне известно, родом из наследственно здоровой семьи. Отец мой умер от какой-то острой болезни, мать жива, несколько «нервна». Сестра за последние годы сделалась в определенной степени повышенно религиозной.

Сам я крупного сложения; в моей осанке, походке, речи нет ровно ничего женственного. В детстве я перенес корь, а с 13 лет страдал так называемыми нервными головными болями.

Моя половая жизнь началась с 13-летнего возраста, когда я познакомился с одним мальчиком старше меня, с которым мы с удовольствием касались гениталий друг друга. На 14-м году у меня было первое излияние семени. Наученный двумя старшими товарищами по школе, я стал заниматься онанизмом иногда вдвоем, иногда наедине; в последнем случае я всегда представлял себе в воображении лица женского пола. Половое влечение было у меня развито очень сильно, как это имеет место и до сих пор. Позднее я сделал попытку вступить в связь с одной красивой и здоровой девушкой, имевшей очень развитые груди; я неукоснительно придерживался того, что в мое распоряжение предоставлялась верхняя часть ее тела, и целовал ее в рот и груди, в то время как она захватывала рукой мой сильно эрегированный пенис. Однако, как бы настойчиво я ни просил о половом акте, она разрешала только касаться ее гениталий.

Вскоре после моего поступления в университет случилось одно событие, которое произвело во мне целый переворот. Однажды вечером я провожал домой своего приятеля; будучи в веселом настроении духа, я схватил его за половые органы. Он оказал слабое сопротивление; тогда мы вошли в его комнату и стали онанировать. С тех пор мы занимались взаимным онанизмом очень часто. Дело доходило иногда даже до введения пениса в рот с последующим семяизлиянием. Примечательно, что в этого приятеля я вовсе не был влюблен. В то же время я был страстно влюблен в другого моего товарища, в присутствии которого я, однако, не испытывал никакого полового возбуждения и который вообще не вызывал у меня никаких эротических представлений. Я стал реже посещать дом терпимости, где меня всегда встречали очень радушно; у моего приятеля я вполне находил половое удовлетворение и не чувствовал потребности в половых сношениях с женщинами.

Педерастией мы не занимались; даже слово это не употреблялось между нами. Со времени сношений с другом я сильнее стал предаваться онанизму; женские образы в моем воображении отходили, конечно, все более и более на задний план, я больше думал о молодых, красивых, крепких мужчинах, с возможно более крупными членами тела. Юноши в возрасте 16–25 лет без бороды казались мне наиболее привлекательными; но важно, чтобы они были красивы и чистоплотны. В особенности возбуждали меня молодые рабочие, носившие брюки из так называемого Манчестера, или из английской кожи, преимущественно каменщики.

Люди моего положения совсем не действовали на меня возбуждающим образом; напротив, при виде какого-нибудь коренастого парня из народа я ощущал заметное половое возбуждение. Прикосновение к его брюкам, их расстегивание, прикосновение к половому члену, равно как и поцелуи, казались мне величайшим наслаждением. Моя чувствительность по отношению к женским прелестям несколько ослаблена, однако при половых сношениях с женщиной, в особенности если у нее сильно развиты груди, я всегда оказываюсь потентным, не прибегая при этом к каким-либо воображаемым картинам. Я никогда не пытался, да и не буду пытаться сделать молодого рабочего или кого-нибудь другого объектом своей извращенной похоти, но влечение к этому я чувствую в себе очень часто. Иногда я прижимаю к груди изображение такого парня и онанирую у себя дома.

К женским занятиям у меня нет никакой склонности. Я сравнительно охотно провожу время в дамском обществе, танцевать я не люблю. Искусство вызывает во мне живой интерес. То, что я иногда испытываю превратное половое влечение, это, по-моему, является отчасти результатом больших удобств, которые представляет данный способ удовлетворения половой потребности; завести связь с какой-нибудь девушкой слишком хлопотливо, посещения дома терпимости кажутся мне противными с эстетической стороны. Оттого-то я и предаюсь отвратительному онанизму, от которого мне очень трудно отстать.

Я сотни раз убеждал себя, что для восстановления своих нормальных половых ощущений я должен прежде всего подавить в себе почти непреодолимую страсть к онанизму, к этому пороку, который так противен моему эстетическому чувству. Я уже неоднократно решался со всей силой воли бороться с этой страстью; до сих пор это мне не удавалось. Когда во мне с особенной силой разгоралось половое чувство, я, вместо того чтобы искать удовлетворения нормальным путем, прибегал к онанизму, ибо был уверен, что таким образом получу большее наслаждение.

При этом я знаю по опыту, что при сношениях с женщинами я всегда бываю потентным, и притом без всяких усилий и без помощи представлений о мужских половых органах, за исключением, впрочем, одного-единственного случая, где я не мог излить семени; но здесь причина лежала в проститутке (дело было в доме терпимости), которая лишена была всякой привлекательности. Я не могу отделаться от преследующей меня мысли, что развившееся у меня до известной степени превратное половое влечение есть результат неумеренного онанирования. Эта мысль действует на меня угнетающим образом в особенности потому, что я не чувствую в себе сил собственными усилиями избавиться от этого порока.

Влечение к противоестественному удовлетворению полового чувства значительно усилилось во мне вследствие упомянутых выше половых сношений с моим товарищем по школе, с которым до того я поддерживал простые дружеские отношения в продолжение 7 лет.

Позвольте мне описать еще один эпизод, который доставил мне много хлопот в продолжение нескольких месяцев.

Летом 1882 г. я познакомился с одним студентом, который был на 6 лет моложе меня и у которого было много рекомендаций ко мне и моим коллегам. Вскоре я заинтересовался этим замечательно красивым, пропорционально сложенным, стройным и здоровым юношей. Через несколько недель интерес перешел в интенсивное чувство дружбы, затем в страстную любовь и, наконец, в мучительное чувство ревности. Я скоро заметил, что во мне сильно говорит чувственность, и как я ни старался удерживать себя в присутствии этого человека, которого я помимо всего прочего высоко уважал за его прекрасный характер, я все-таки однажды вечером, когда мы после обильной выпивки сидели у меня в комнате за стаканом вина и пили за хорошую, искреннюю и долгую дружбу, не мог устоять против непобедимого желания прижать его к себе и т. д.

Когда я снова увидел его на следующий день, мне было так стыдно, что я не мог смотреть ему в глаза. Я испытывал горькое чувство раскаяния, и мне было больно, что я своим поступком осквернил нашу чистую и благородную дружбу. Чтобы показать ему, что со мной случилось только временное заблуждение, я стал уговаривать его совершить со мной в конце семестра путешествие. После непродолжительного сопротивления, причины которого были для меня слишком очевидны, он согласился на мое предложение. Во время путешествия нам приходилось много ночей спать в одной комнате, однако я ни разу не сделал попытки повторить прежний поступок. Мне хотелось объясниться с ним по поводу того происшествия, но это мне не удалось. В следующий семестр, когда мы жили порознь, я никак не мог заставить себя написать ему об этом. В марте я посетил его в городе X., но опять-таки не решился заговорить об этом предмете. Между тем я испытывал непреодолимую потребность откровенно разъяснить этот факт, легший темным пятном на нашей дружбе. В октябре того же года я был снова в X.; на этот раз я нашел в себе достаточно смелости для откровенного разговора. Я попросил у него прощения, и он охотно мне его дал. Затем я спросил его, почему он в тот вечер не оказал мне решительного сопротивления? На это он ответил, что отчасти уступил мне из любезности, отчасти потому, что после порядочной выпивки находился в состоянии известной апатии. Я ему подробно рассказал о своих ощущениях и выразил при этом уверенность, что найду в себе достаточно сил, чтобы окончательно победить свое противоестественное влечение. После этого разговора отношения между нами сделались самыми теплыми и искренними. Мы оба ощущаем глубокое, искреннее и, надеюсь, прочное чувство дружбы.