Корона из ведьминого дерева. Том 1 - Тэд Уильямс

«И моя слабость, – подумал он. – Во всяком случае, кое-кто сказал бы именно так. Отец часто говорил мне: «Сделай любопытство своей силой». Однако мастер Ксока неизменно повторял: «Мудрость ничего не ищет, потому что со временем Смерть находит всех, и тогда уроки оказываются выученными». И тем не менее прошло столько лет, а я по-прежнему болтаюсь, словно флюгер между двумя этими голосами».

Наконец путь отца победил: Ярнульф начал приближаться, но не слишком сильно, двигаясь параллельно маршруту странного отряда. Гюне мог уловить его запах, даже если его не почувствуют обладающие превосходным обонянием хикеда’я, а сейчас Ярнульфу совсем не хотелось становиться дичью для гиганта.

♕

Отряд Когтей нашел место для отдыха, которое защищал от встающего солнца выступ скалы, но, хотя Нежеру невероятно устала после долгого перехода по перевалу и спуска, час или два сна ей бы не помешали, однако она никак не могла уснуть, потому что находилась в смятении после странного разговора с Саомеджи.

Что мог увидеть в ней Ахенаби? Обычно, если кому-то удавалось привлечь внимание высших аристократов Наккиги, это становилось предметом гордости, невидимым, но реальным знаком, который носят всю жизнь. А быть выбранным одним из Первых Рожденных на земле – почти неслыханная честь. Почему же тогда она чувствует себя так, будто страшный груз висит у нее над головой?

Нежеру всегда знала, что она не такая, как все. Семья отца неизменно обращалась с ней отстраненно, друзья и слуги, но дети не отличались такой же сдержанностью. Каждый взгляд, каждое слово счастливцев, чьи родители были хикеда’я, постоянно давали знать Нежеру, что она от них отличается и никогда не станет одной из них. Она являлась необходимостью, вызванной неудачами при обычных попытках размножения, неприятным напоминанием о том, как низко пали хикеда’я после прежних дней славы.

В Саду не было полукровок. Ей говорили об этом множество раз обычными словами и самыми разными другими способами.

Тем не менее она оказалась одним из нескольких детей, появившихся на свет от представителей семей, занимавших самое высокое положение, часть из которых не имела детей в течение столетий, поэтому, вне зависимости от того, до какой степени ее приняли те, чья кровь полностью восходила к Саду, ее заметили.

В год ее рождения в благородных семьях Наккиги на свет появилось всего несколько сотен детей, и в жилах менее четверти из них текла чистая кровь хикеда’я. Поэтому, когда Нежеру доказала, что превосходит своих сверстников в боевых играх, которые устраивали для младших детей, – оказалась быстрее, умнее и была готова причинять боль как своим нечистокровным сверстникам, так и тем, кто презирал ее с самого рождения, это не ускользнуло от внимания высшей аристократии.

После страшного поражения в старом Асу’а Орден Жертвы сильно нуждался в новых воинах. Как у пьяницы, пытающегося играть в «Поэзию воров», у нее с самого начала было очень мало шансов на успех, тем не менее каким-то образом ей удалось преодолеть позор своей смешанной крови и стать воином. Однако это не слишком помогало игнорировать шепот за спиной и презрение на лицах тех, кто ее окружал.

Она услышала скрип снега и одновременно уловила запах какой-то гнили, который отвлек ее от тяжелых мыслей. Нежеру села и увидела гиганта Го Гэм Гара, шедшего по снегу в последних тенях умирающей ночи прочь из лагеря. Мако следовал за ним, отставая на несколько шагов, и на его лице, как всегда, застыла неизменная непроницаемая маска.

– Ложись, – сказал он ей, – к тебе это не имеет отношения.

Нежеру не собиралась спорить с Мако – ей вообще не хотелось, чтобы он обращал на нее внимание, – но несмотря на то, что она снова улеглась на землю, Нежеру продолжала смотреть вслед уходящим гиганту и Мако.

«Наверное, гиганту нужно помочиться, – сообразила она, – и наш командир не хочет, чтобы он сделал это в лагере».

Тот, кто не прошел ее подготовки, мог бы улыбнуться подобным мыслям – командир Руки Королевы сопровождает своего ручного гиганта, как пастух пса.

Силуэты двух фигур, маленькой и огромной, на мгновение застыли на фоне пурпурного неба и тускнеющих звезд, когда Нежеру решила, что ей следует поспать. Она едва успела улечься поудобнее и закрыть глаза, как заржали все лошади сразу, и земля под ней задрожала с резким пронзительным звуком – казалось, клин разбивает камень, затем последовал самый ужасающий рев гнева и удивления, какой еще ни разу в жизни ей не доводилось слышать – она даже представить не могла, что такой звук способно издавать живое существо.

Земля под ней содрогалась и вздымалась – или Нежеру так только показалось, когда она попыталась вскочить на ноги. Всего в нескольких шагах от нее тускло освещенное белое поле, раскинувшееся рядом с лагерем, превратилось в огромный зазубренный круг серого и черного, и существа – сотни существ – нескончаемым потоком выбирались из темной ямы на поверхность. Она все еще слышала крики гиганта, но его рев звучал приглушенно. Нежеру сообразила, что он, должно быть, провалился в снег.

– Берегись! – выкрикнул Кемме. – Фури’а!

Его меч запел, когда он выхватил его из ножен, и Нежеру принялась искать свой клинок среди обломков льда возле ног. Первые из маленьких черных существ бросались на них на четвереньках, точно дети пауков, их глаза блестели в тусклом свете, крошечные лица искажала нетерпеливая ярость. Они уже успели повалить одну из лошадей и, судя по паническому пронзительному ржанию, пожирали ее живьем.

«Гоблины, – сообразила она, почувствовав на сердце страшный холод и тяжесть. – Гигант провалился в одно из гнезд».

Она услышала, как Го Гэм Гар снова взревел, но его голос стал каким-то искаженным, как будто огромный зверь захлебывается собственной кровью.

Он скрылся из виду, исчезнув в замерзшей земле, и визжащие маленькие человекоподобные существа, которых хикеда’я называли фури’а, а смертные «копателями», текли нескончаемой рекой из пролома, точно огненные муравьи из муравейника, – уже дюжины окружили Кемме и Иби-Хая. Нежеру нигде не видела Мако, который почти наверняка провалился вместе с гигантом, когда проломился лед.

«Значит, это конец, – подумала Нежеру. – Нам не спастись – их слишком много».

Маленькие руки со сломанными ногтями цеплялись за ее ноги, и визжащие существа начали взбираться на нее, словно она превратилась в дерево. Нежеру даже не успела спеть свою песнь смерти, прежде чем маленькие чудовища навалились на нее со всех сторон.

♕

Лиллия провела столько часов в своей жизни, глядя на изображение святого Виглафа за алтарем, что считала его почти родственником – причем самым скучным из всех. Утренние службы казались ей особенно утомительными. Она любила Бога, как и положено, но ей было трудно сидеть спокойно с самого утра и слушать отца Нуллеса, читающего Книгу Эйдона, в которой рассказывалось о том, что людям делать не следует.

По крайней мере, картина ей нравилась: даже повешенный на дереве за то, что он являлся эйдонитом, святой Виглаф продолжал осуждать узурпатора Эрнистирии, короля Тестейна. Когда она была маленькой, Лиллия думала, что мученика зовут Вигламп из-за сияющих линий, окружавших на картине его голову, и все еще мысленно называла его именно так – храбрый Вигламп призывает Бога, в то время как четверо людей короля пытаются оторвать святого от земли, а за происходящим наблюдает мрачный бородатый Тестейн. Потребовалось десять человек, чтобы справиться с одним худым монахом, и это было чудом, хотя Лиллия считала, что получилось бы гораздо лучше, если бы они вообще не сумели его повесить.