Танцующая для дракона - Марина Эльденберт

Не плевать ли мне, какой у него взгляд?!

— Сегодня вечером у нас ужин. По контракту, — ударило мне в спину. — Образ согласуешь с Геллой после съемок.

Не оборачиваясь, вскинула руку с оттопыренным средним пальцем.

И шагнула под солнце в мир Теарин.

Легко сказать, сложнее сделать. До рощицы, сквозь которую мне-Теарин предстояло идти на берег, я долетела на крыльях гнева, но там у меня кончилось топливо, заряд, а заодно и все остальное. Меня по-прежнему продолжало потряхивать, правда, теперь уже от злости на себя. Сорвалась, как… малолетка! Мало того что выдала ему кучу всего, о чем стоило бы промолчать, так еще и показала свое неравнодушие.

Молодец, Танни!

Зачет!

К злости примешивалось нездоровое желание сбежать за ближайшую скалу: если вчера я изображала перед зеркалом Теарин, представляя себе сцену номер семнадцать, то сегодня все сомнения вернулись. Ладно, может быть, не все, но сама мысль о том, что я могу облажаться у него на глазах, заставляла все внутри переворачиваться. Шмякнувшийся на голову айсберг по-прежнему покалывал лицо иголочками льда, поэтому я отошла на приличное расстояние от съемочной группы, коснулась ладонями дерева и уткнулась в него лбом.

Мне просто надо это сделать!

Сделать так, чтобы у всех глаза на лоб повылазили, как с танцем. Вот только если в танцах я сильна, то сексуальность моя медленно, но верно стремится к нулю, а то и ниже уровня подземки.

О чем Гроу сам недавно заявил.

Я от души пнула ни в чем не повинное дерево. Потом еще. И еще.

Как мне раскрыть то, что во мне запечатано, заколочено и сверху еще придавлено арматурой для верности? И что делать, если при слове «сексуальность» у меня дергается глаз?

— Сцена номер семнадцать?

Голос Рихта.

Когда только подкрасться успел, а?

Обернулась, встречая его взгляд, глубоко вздохнула.

— Ага.

— Танни, если есть какая-то проблема, почему не сказать Гроу?

Да я лучше язык под корень себе откушу, чем скажу ему, в чем проблема.

— Нет никакой проблемы. Просто для меня это представляет определенную сложность.

— Что именно?

— Изобразить страсть.

— Это такая же роль, такая же сцена. — Рихт шагнул ближе. — Нужно просто понять, что за пределами съемочной площадки это не будет иметь значения.

За пределами, может, и не будет, а вот в ее пределах…

— Не бери в голову, — буркнула я, направляясь в сторону мельтешащей вдалеке группы.

Еще бы кто дал мне пройти: Рихт перехватил меня за плечи и внимательно заглянул в глаза:

— Ты же понимаешь, что я буду рядом?

— И это должно меня утешить?

Он пропустил мою шпильку мимо ушей.

— Когда я первый раз вышел на съемочную площадку, меня тошнило, — произнес, чуть подтягивая к себе.

— Тебя?! Не верю.

— Никто не верит. Короче, я позорно сбежал в туалет после первого дубля и…

— Фу-у-у, Паршеррд! — Я стукнула его по плечу. — Даже если ты сочинил это, чтобы меня встряхнуть, все равно фу!

Рихт улыбнулся.

— Вообще-то, не сочинил, — сказал он, и я приподняла бровь. — Мои первые съемки состоялись, когда мне было семь лет. Страх — это нормально. Особенно когда задаешь себе слишком высокую планку, а на площадке с Гроу иначе быть не может. Но есть еще такое слово, как «команда», Танни Ладэ. Команда — это когда мы работаем вместе, и если ты оступишься, я прикрою. Перетяну кадр на себя, сыграю за двоих. Просто пойми это, и станет легче.

Мне сейчас стало. Правда.

Даже не хотелось больше сбежать за скалу или от его взгляда, и даже иглы выпускать, как переср… испугавшаяся иглорыцка, больше не получалось.

— Вчера я готовилась, — в общем-то, сказала правду. — Сегодня не успела, поэтому…

— Такие сцены лучше брать без подготовки. — Рихт внимательно смотрел на меня. — Потому что чем больше ты о ней думаешь, тем больше перегораешь.

Чем больше я о ней думаю, тем больше у меня волосы шевелятся.

Везде.

— Больше того, с одного дубля. Повторная прокрутка сбивает накал. В тебе самой. Как ты выразилась, изображать страсть не получится.

— Если бы кто-то это видел… Сеанс психотерапии от Даармархского специально для Ильеррской.

— Продвинутый курс, — фыркнул Рихт.

Он наклонился ко мне, закрывая солнце, из-за чего глазам тоже стало гораздо легче. Я облизнула губы, запоздало вспомнив, что на мне грим. Гелла убила кучу времени, чтобы замаскировать эту дурацкую трещину на губе. Надеюсь, она не видна.

Ну и о чем я думаю сейчас?

— Закончили? — рычащий голос Гроу прокатился по впивающимся в сердце осколкам высоким напряжением.

Рихт отпустил меня и обернулся: недодракон стоял, широко расставив ноги, зацепившись пальцами за карманы, кое-как держащихся на бедрах джинсов.

— Еще одно «провисание», и штраф вкачу обоим.

Рихт шагнул было к нему, но я опередила.

— Штраф? — мило улыбнулась. — За что? У нас генеральная репетиция.

Гроу прищурился:

— Не терпится зажечь, Ладэ?

От того, как он выделил мою фамилию, внутри все полыхнуло.

— Угадал, — вернула ему прищур, — аж вся горю.

Не дожидаясь ответа, резво рванула в сторону исходной точки, откуда мне предстояло выходить. Там уже собрались все, кто нужно, вверху парила камера, помимо нее заметила еще две.

— Все на позиции, — прорычал Гроу.

Хотя все и так были на позициях: как породистые виары на выставке делали стойку, чтобы не прогневать великого режиссера еще больше. Великий наступал со спины, это я чувствовала всей кожей.

— Приготовились.

Я расправила плечи и вскинула голову.

— Полетели!

— «Танцующая для дракона», сцена семнадцать, дубль первый.

Вперед я шагнула, как в бездну. Пальцы даже почти не путались, когда я расплетала волосы, которые Гелла укладывала столько времени. Дыхание отмеряло шаги и кончилось, когда я вышла на берег и увидела Даармархского. Он стоял спиной ко мне по пояс в воде, под кожей перекатывались мышцы. Споткнувшись, словно о невидимую черту, замерла.

Капельки воды блестели на коже, потемневшие волосы казались тяжелыми и блестящими, как чешуя черных драконов.

— Ты всерьез считаешь, что я не чувствую тебя, девочка?

Разворот — стремительный, яростный — и взгляд в упор и навылет. Широкие плечи и шрам, текущий на грудь. Ожог, оставленный пламенем, похожий на те, что каждый взгляд Гроу оставлял на моей коже. Мощная грудь и живот, покрывало воды колыхалось у самых его бедер. Мне воды здесь будет по талию.