Лесные тайны - Наталья Витальевна Меркулова

– Даш, а сможешь показать, где они лес рубили?

– Думаю, да. Не знаю, завтра вернутся или нет, но через пару дней точно вернутся.

– Уверена?

– Они уже не первый раз возвращаются. Их и ночью пугали и еду отнимали, а они настырно всё восстанавливают и пилят дальше.

– Откуда такие данные? – спросил Алексей.

– Я не удивлюсь, если ей сам леший об этом рассказал, – хохотнул Пашка, – но вообще, Даш, мне бы самому туда попасть.

– Один не ходи, – нахмурила брови Даша, – боюсь, что это не простые лесорубы, уж больно они злые какие-то, я с тобой пойду.

– Конечно, пойдёшь, иначе как ты мне их покажешь, но только в машине будешь сидеть. Мне так спокойнее будет.

И вдруг заговорил Алексей:

– Я с вами тоже пойду.

– Ага, давайте всю деревню соберём и пойдем, – психанула Даша, – вилы возьмем, топоры, колья, вон, из забора повыдираем, митинг по дороге устроим, чтобы лесорубы точно услышали, что мы идём и испугались. Нет, мы пойдем вдвоем, я покажу, что, да как, и так же вдвоем уйдем, а дальше ты пойдешь и скажешь кому надо, и уж тогда хоть вместе езжайте, хоть врозь. А до этого ни-ни, нечего голову под топор совать. Мы с Таней задолбались уже тебя спасать. Леша, а ты чего стоишь, забирай тоже канистры.

– Даш, ты чего такая сердитая? – спросил Пашка, – Чего на людей кидаешься?

– Блин, Паш, ну, можно молча поработать, ты видишь я злая, ну помолчи чуток, ты же знаешь меня, я потом успокоюсь, и сама всё расскажу.

– Вот именно, я тебя знаю, если к тебе не пристанешь, ты нихрена сама не расскажешь. Чего огрызаешься-то? На Лёху, вон, наехала.

– А чего он с расспросами ко мне лезет? – пробурчала Даша.

Леша плюнул со злости, но промолчал. Девушка посмотрела на мужчин, а потом, тяжело вздохнув, сказала:

– Да сама не знаю. Вроде пока ехали сюда, настроение хорошее было, в лесу тоже вроде поржали над этими… А потом настроение упало, стыдно как-то… Живём как свиньи. Всё вокруг ломаем, крушим, гадим…

– Так, всё, я поехал, сейчас выгружу эти и приеду ещё раз, – сказал Пашка, сел в машину и завёл машину.

– Ну, чего ты, Даш? – Леша приобнял девушку, – Ну, не ты же гадишь. Ты-то, наоборот, всем стремишься помочь. По первому свистку несёшься, не поймать тебя, не вызвонить.

Теперь Даше стало стыдно перед Алексеем, и она покраснела как рак, а мужчина сделал вид, что не заметил этого и продолжил говорить:

– Я с мамой твоей познакомился, очень милая женщина, и очень хорошо выглядит. Она места себе не находит, ты бы позвонила ей.

Даша кивнула, достала телефон и позвонила маме:

– Мам, я возле дома, меня из окна видно, со мной всё нормально.

– Вот и молодец, – улыбнулся Лёша, – успокоилась?

Девушка уткнулась в Лешино плечо и пробурчала:

– Лёш, ты чего со мной как с маленькой? Я тебе хамлю, а ты со мной сюсюкаешь.

– Да ты и есть маленькая, – усмехнулся он, и погладил по голове, – вот зачем ты пошла одна в лес и ещё так себя подставила?

– Где я себя подставила? – удивилась девушка.

– Зачем ты вот эти канистры притащила сюда, это такая глупость…

– Э, нет, – улыбнулась Даша, – я пошла не одна, все канистры притащила участковому, и кстати, меня никто не видел, не слышал и следов я не оставила, их Василий за нами заметал веточкой.

– Партизанка, блин, – засмеялся Лёша.

– Лёш, а что это за машина? – Даша решила сменить тему разговора.

– Нравится? Это дядька с Хабары приехал, так что давай-ка, собираем твои канистры и айда на шашлыки. Только маме, чур, ни слова.

Даша заулыбалась, обняла Лешу за шею и чмокнула в щёку:

– Урраа, надеюсь, у них всё срастётся.

– Я тоже на это очень надеюсь. Чёрт, Паша!

Алексей ругнулся на участкового, потому что тот, подъехав к ним близко, резко тормознул и обдал пылью обоих. Алексей начал отряхивать одежду Даши, а она вырвалась, засмеялась, подбежала к Пашке и тоже чмокнула его в щёку.

– О, а меня-то за что? – спросил он, недоумённо схватившись рукой за щеку, в том месте, где поцеловала его Даша.

– За всё хорошее, – смеясь, крикнула девушка и, помахав рукой, побежала домой.

– Вот, блин, не девка, а огонь. Никогда не поймёшь, что вытворит в следующий момент, – парень схватил пару канистр и забросил их, кряхтя, в машину.

– Знаешь, Паш, я не хотел тебе говорить, думал, ты не знаешь о странностях Даши. Ну, в общем, это она тебя в больнице спасла. Что-то она там поймала такое… Этого никто не видел, кроме неё, но она так это нечто ловила, что руку себе сломала.

– Проклятье бабкино она ловила, – совершенно спокойно ответил парень, сев на пол собачника рядом с канистрами, – мне ещё в детстве её бабка пообещала, что, когда я вырасту, Дашка мне это проклятье и снимет. А мы в то время с ней жутко дрались. Вот как встретимся, так до крови обязательно подерёмся, и это кровь частенько была не её. Малым я тогда был и мало что понимал, а потом подрастать начал, да и моя вторая бабушка всё время твердила, что нельзя помощи ждать от того, кого бьешь постоянно. В общем, я так долго от неё помощи ждал, что влюбился в неё. Это сейчас я уже понимаю, что это было самовнушение, а тогда прямо умирал по ней. Но спасибо ей, хватило ума не подраться со мной, а поговорить. И знаешь, как-то сразу отлегло. Отпустило просто. Я женился совершенно на другой девушке, правда, неудачно, но это уже другая история. А вот сейчас, после больнички чувствую, как будто всё вокруг по-другому. Как будто я в совершенно другой мир попал…

Пашка немного помолчал, а потом добавил:

– Ты вот про странности заговорил… Дашка странная, да. Но самой главной странности ты ещё не знаешь, она, когда плачет, дождь на улице начинается. Если хныкает – дождь мелкий моросит, если слёзы в три ручья – значит на улице ливень. Даже если на небе ни облачка, они тут же мгновенно собираются и начинается дождь. Так что тебе же лучше будет, если она никогда не будет плакать, – усмехнулся Пашка. Затем встал, отряхнул свои брюки от невидимых пылинок и схватил следующую пару канистр.

– Я бы тебе посоветовал, – сказал Алексей, загружая пару канистр в багажник своего автомобиля, – сделать опись и под протокол оформить изъятие.

– А я так и сделаю, – Пашка поставил ещё пару канистр в собачник, – но только что мне в протоколе писать? «Получил от Дарьи Дмитриевны Лучанской тридцать три