Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе - Нико Воробьев

Мне проведение аналогий с Гитлером обычно не по душе. Оно обычно демонстрирует недостаточное знание истории и известно как закон Годвина, который гласит: по мере разрастания дискуссии в сети вероятность сравнения, упоминающего нацизм или Гитлера, стремится к 100 %. Нацисты были не единственными плохими парнями в истории человечества. Как насчет татаро-монгол? Вот кто настоящие злодеи! Но Дутерте сам сделал все за нас в одной из своих речей, произнесенной в Давао.

«Гитлер уничтожил три миллиона [sic!] евреев. Сегодня есть три миллиона наркозависимых. Я был бы счастлив всех их убить. У Германии был Гитлер, у Филиппин будет…» — и он указал на себя.

Возможно, это заявление и потрясло мир, но для любого небезразличного наблюдателя это было ясно уже давно: происходит геноцид.

Исследователь Холокоста Рауль Хильберг в своей авторитетной работе «Уничтожение евреев в Европе» описывает последовательность шагов, которые в результате привели к истреблению шести миллионов евреев. Холокост во многом уникален (для начала, своими ужасающими масштабами), но мы можем увидеть в нем некие паттерны, которые не раз повторялись в человеческой истории: в Армении, в Камбодже, в Руанде…

Первым делом причиной всех бед в обществе нужно объявить группу людей, до которых никому нет дела. Как нам объяснил Дутерте, для Гитлера это были евреи. Для него — наркозависимые. Для таких категорий часто придумывают специальные названия. В Руанде на этом этапе для народа тутси ввели в обиход прозвище «тараканы». В речах Дутерте наркопотребители тоже последовательно лишались человеческого статуса. Можно было отнимать у них имущество, а затем убирать с глаз долой их самих — в тюрьмы, лагеря или куда угодно, — лишь бы подальше. И так происходит не только в Филиппинах: один аризонский шериф с гордостью именовал местную тюрьму для осужденных за наркотики своим собственным «концентрационным лагерем».

Последняя стадия — истребление. Здесь мы уже отбрасываем в сторону все экивоки и просто убиваем неугодных. Так далеко, как Дутерте, еще никто не заходил, но он был отнюдь не первым, кто ступил на этот путь. С того момента, как в 1996 году ушел в отставку Кхун Са, опиумный король Золотого Треугольника, бирманские повстанцы переключились с выращивания мака на изготовление yaba, или «безумного наркотика». Это таблетки, популярные среди любителей клубных вечеринок в Таиланде и Бангладеше и состоящие из смеси метамфетамина с кофеином — как будто без кофеина вы смогли бы уснуть в следующие три дня. В 2003 году в Таиланде всего за три месяца были убиты 2500 граждан — в ходе кампании против нового наркотика, объявленной президентом Таксином Чинаватом. Позже выяснилось, что большинство жертв вообще не имели отношения к ябе, а убийства совершались прежде всего для сведения личных счетов.

Конечно, наркопотребители не имеют общей национальной идентичности, как евреи, тутси или армяне, но геноцид не всегда направлен против конкретной этнической или религиозной общности. Взгляните на красных кхмеров, СССР при Сталине или Грязную войну в Аргентине. Как сказал Дэвид Саймон, репортер и один из авторов сериала «Прослушка»: «Война против наркотиков — это замедленный Холокост».

«Что работает у вас, может не сработать у вас — и наоборот, — сказал представитель Филиппинской национальной полиции Дионардо Карлос. — Давайте попробуем: привезем кучу shabu в Нидерланды или Португалию — и поглядим, как потребители этого вещества будут вести себя в обществе».

В чем-то он прав. Метамфетамин вызывает агрессию и паранойю. Желание общества избавиться от этой отравы трудно переоценить. Один опрос, проведенный в октябре 2017 года, показал: более 75 % филиппинцев боятся, что народные мстители в масках пристрелят их на улице, но почти 90 % из них же заявили, что мстители — это хорошо, даже если пострадают их собственные семьи. 14 августа 2017 года Игнасио Ютеро, время от времени употреблявший shabu, и трое его друзей были убиты стрелками в масках во время рейда по крышам их трущоб. Однако Дженни Ютеро, жена Игнасио, все равно поддерживает антинаркотическую кампанию.

«Это хорошо, но только если они уверены, что цель правильная. Я думаю, они иногда ошибаются и убивают невинных, и вообще хорошо бы они давали им шанс исправиться — иначе все заботы сваливаются на мать, которая остается одна», — рассказала Дженни. Похоже, таким образом она рационализирует для себя смерть мужа — как случайную ошибку правильного в остальных отношениях проекта.

Получается, три четверти филиппинцев просто потеряли связь с реальностью? Не уверен. Нам, жителям Запада, купающимся в деньгах и гуляющим по безопасным улицам, легко говорить, что Филиппины — варварская страна третьего мира, где человеческая жизнь не стоит ни гроша. Но пройдитесь по трущобам — или даже по более цивилизованному району вроде Малате, — и вы столкнетесь с крайней нищетой: семьи живут в хижинах, совсем молодые девчонки продают свое тело, чтобы хоть как-то прокормиться. Добавьте к этому дешевый и мощный психостимулятор — и получите катастрофу. Филиппинцы так настрадались, что готовы поверить любому, кто пообещает им перемены.

Но ложь, дезинформация и преувеличения всегда приводят к войне. Дутерте заявил, что в стране насчитывается 3 миллиона наркоманов (при общей численности населения сто миллионов). Однако данные опроса, проведенного в 2015 году Комиссией по опасным наркотикам при администрации президента свидетельствуют, что на самом деле их не больше 1,8 миллиона, при этом только треть из них употребляли наркотики за последний год (так называемые наркоманы) и только половина имеет опыт употребления shabu. Остальные всего лишь курили травку. Так что проблема наркотиков в Филиппинах является даже менее острой, чем, например, в Австралии.

Тем не менее филиппинская национальная полиция считает ее приоритетом номер один — даже важнее, чем реальные преступления.

«Если мы знаем, что подозреваемый занимается грабежами, мы к нему не пойдем, но если он грабит ради того, чтобы покупать наркотики, мы считаем его наркоманом и вносим его в список. Обычные грабители нас не интересуют», — сказал мне Карлос.

Но насколько эффективны массовые репрессии? Дутерте, видимо, считает, что следует заветам Мао, но он проводит свои акции в стиле «Жажды смерти» [93] уже не первое десятилетие, и тем не менее с 2010 по 2015 год количество убийств и изнасилований в Давао оставалось самым высоким в стране.

Есть и такие, кто в принципе отрицает существование внесудебных убийств, а даже если и признают их, продолжают верить, что Дутерте к ним не причастен. Что более вероятно: что сотни иностранных журналистов, филиппинские репортеры, свидетели, правозащитные и международные организации врут все как один — или что парень, который обещал скормить 100 000 преступников рыбам в Манила-Бэй, действительно так и делает? Впрочем, численность жертв не настолько велика, так что своего предвыборного обещания он не выполнил.