Дорога шамана - Робин Хобб

Внутри я обнаружил обычное письмо от сестры, но в нем лежало другое. На полях были старательно нарисованы бабочки и цветы, Карсина писала фиолетовыми чернилами, и почерк у нее оказался почти детским — буквы крупные и очень красивые. Орфографические ошибки в любой другой ситуации вызвали бы у меня смех, но сейчас лишь добавили очарования ее посланию, в особенности там, где она признавалась: «Каждая менута без тибя кажица мне вечностью. Когда жи я снова увижу твае литцо?» Рисунки, украшавшие эпистолу, были невероятно сложными, по всей видимости, Карсина провела над ними не один час. Я долго и внимательно их разглядывал, все больше удивляясь тому, какой великолепной художницей она оказалась. Карсина очень точно прорисовала все, даже мельчайшие детали, поэтому мне без труда удалось узнать изображенные ею цветы.

В своем письме Ярил ни словом не обмолвилась об ожидавшем меня сюрпризе, поэтому и я, немедленно сев писать ей ответ, тоже не стал упоминать о записке от Карсины. Зато я сообщил ей, что в конце семестра первокурсникам иногда дают свободный день и они могут отправиться погулять в город, где любящий брат был бы счастлив купить своей маленькой сестренке кружева или какие-нибудь безделушки. Я попросил ее подумать, что бы ей хотелось получить в подарок, поскольку был бы рад доставить ей удовольствие, ведь она всегда так добра ко мне. Понимая, что на сей раз отец Карсины наверняка не увидит моего ответного письма, я тем не менее знал, что Ярил, скорее всего, не удержится и прочитает его, прежде чем передать подруге. Поэтому у меня ушло целых два дня на то, чтобы его сочинить.

Я старался, чтобы в нем мужественность сочеталась с нежностью, уважение с пылкостью, страсть с трезвомыслием. Я писал Карсине о будущем, о детях, которые у нас родятся, о нашем общем доме. Сообразив, что мое послание занимает уже целых пять страниц, я остановился. Я вложил его в письмо, адресованное моей сестре, но запечатал отдельно. Оставалось надеяться, что родителей не удивит поспешность моего ответа и его объем. Охваченный угрызениями совести, я составил для отца длинный и подробный отчет о своих занятиях и решении полковника Стита касательно наших лошадей. Отправляя его, я рассчитывал, что таким образом отец отвлечется от моего письма к Ярил.

Я не думал, что переписка с Карсиной будет так сильно занимать мои мысли. Еще только запечатав послание, я уже начал ждать ответ. Я прикидывал, сколько дней оно будет добираться на почтовой карете до места и сколько времени пролежит у моей сестры, прежде чем Карсина приедет к ней в гости и Ярил сможет передать ей мое письмо. По ночам я лежал без сна, представляя, как она его получает. Интересно, она откроет его при Ярил или подождет минуты, когда останется одна? По правде говоря, я не знал, чего бы мне хотелось больше. Ведь если Карсина прочитает письмо сразу, она сможет тут же написать ответ, и Ярил его мне переправит. Но, с другой стороны, мне не хотелось, чтобы его содержание узнал кто-нибудь, кроме нее. Я испытывал сладостные муки, которые страшно отвлекали меня от занятий. Теперь у меня появился новый ритуал — когда гасили свет, я произносил молитвы, а потом смотрел в темноту, прислушиваясь к дыханию спящих товарищей и думая о Карсине. Она часто приходила ко мне во сне, а однажды, в очередной раз заснув с мыслями о ней, мне приснился очень яркий сон о том, что она наконец-то прислала мне ответ. Только сон этот был очень необычным.

Нашу почту раздавал сержант Рафет. Мы часто возвращались с утренних занятий и находили на кроватях письма от родных.

В том сне я получил послание, отправленное Ярил, но сразу понял, что в нем новости от Карсины. Я засунул его в карман мундира, решив открыть, когда никого не будет рядом, чтобы в полном одиночестве насладиться письмом любимой. Когда солнце уже коснулось линии горизонта, я выскользнул из казармы и отправился к дубам, гордо возвышавшимся на лужайке к востоку от Карнестон-Хауса. Там я прислонился к стволу дерева, открыл долгожданное письмо, и сквозь разноцветные осенние листья мне на руки пролился золотистый свет. Легкий ковер из опавших листьев шевелил ветерок, налетевший с реки.

Я вытащил послание из конверта. Письмо сестры оказалось большим золотым листком, но как только я на него взглянул, он вдруг стал коричневым, а строчки исчезли. Края листа загнулись, и теперь он был похож на сухой кокон бабочки. Когда я все-таки попытался его развернуть, он рассыпался на мелкие кусочки, которые подхватил ветер.

Долгожданный ответ Карсины был написан на бумаге. Я попытался его прочитать, но почерк моей возлюбленной, прежде крупный и четкий, изменился, и теперь по листу бежали крошечные, похожие на паучков буковки такого непривычного начертания, что от одного взгляда у меня заболели глаза. Внутри страницы я нашел три фиалки, аккуратно завернутые в тонкую бумагу. Я положил их на ладонь и вдруг уловил аромат цветов, да такой сильный, словно они только что расцвели. Тогда я поднес их к носу и неожиданно понял, что этот букетик был приколот к платью Карсины накануне того дня, когда она вложила их в письмо ко мне. Я улыбнулся, потому что запах цветов стал символом ее нежных чувств ко мне. Мне страшно повезло, что женщина, предназначенная мне судьбой, любит и ждет меня. Далеко не все браки оказываются такими удачными. Впереди меня ждало прекрасное будущее, и я знал это наверняка. Я стану офицером, поведу за собой солдат и проявлю героизм во время военных действий. Моя невеста будет моей женой, и наш дом наполнится веселым топотом детских ножек. Когда моя служба в кавалле подойдет к концу, мы поселимся в чудесном доме во владениях моего брата в Широкой Долине.

Пока я об этом думал, фиалки у меня в руках начали расти. Потом появились новые бутоны и цветы, из первых трех цветков мне на ладонь упали семена и, пустив в ней корни, раскрыли навстречу солнцу зеленые листочки. А в следующее мгновение я увидел, как распускаются цветы с лицами детей. Я стоял, прислонившись спиной к стволу дерева, и смотрел на них.

Не знаю, что заставило меня поднять голову, ведь вокруг ничего не изменилось. Она стояла совершенно неподвижно и с суровым видом смотрела на меня. Крошечные цветочки украшали ее волосы, удивительное платье, казалось, было сшито из золотых осенних листьев. Величественный древесный страж. Однако женщина отрицательно покачала головой.

— Нет, — молвила она, ее голос звучал тихо и мягко, но слова были четкими и ясными. — Это не для тебя. Возможно, для других. Но тебя ждет иная судьба. Ты должен исполнить свое предначертание, ты избран. И ничто и никто не сможет тебе помешать. Ты это сделаешь, даже если тебе придется превратиться в собаку, спасающуюся от летящих вслед камней. Тебе суждено заставить их повернуть назад. Только тебе, сын солдата. Все остальное должно быть забыто до тех пор, пока ты не выполнишь то, что должен.

Ее слова привели меня в ужас. Этого не может быть. Я посмотрел на будущее, которое еще секунду назад было таким прямым и ясным. Цветы нашей любви, что расцвели у меня на ладони, вдруг пожелтели и увяли. Маленькие личики закрыли глазки, побледнели и скукожились. Цветы уронили головки, засохли и превратились в прах.

— Нет! — крикнул я и только в этот момент почувствовал, что дуб захватил меня в плен.