Тайный агент Ее Величества - Алла Бегунова

Каждый новый удар копыт по каменистой дороге отдалял курскую дворянку от мрачной пещеры «Тысячеголовая». Ей действительно хотелось поскорее забыть о могильнике, где наконец-то обрел вечный покой Казы-Гирей, человек злой, жестокий, коварный. Она полагала, что вода и сырой воздух глубокого подземелья за короткое время обратят его тело в прах, и к россыпи древних черепов прибавится еще один, от них отличающийся лишь пулевым отверстием на лбу.

Других, позднейших путешественников и исследователей, вероятно, озадачит такая находка. Без сомнения, они отнесут ее к новой истории Крыма. Но камни, черепа, куски дерева или железа ни о чем им рассказать не смогут. Пусть потомков заинтригует эта удивительная тайна.

Для самой Аржановой никаких тайн уже не существовало. В сундуке Казы-Гирея нашлось много бумаг, содержавших сведения, крайне интересные для секретной канцелярии Ее Величества. В частности, в письме из Константинополя, адресованном двоюродному брату светлейшего хана, она обнаружила имя Джанибек-мурзы из рода Барын. А ведь он значился среди тех, кто в 1774 голу подписал присяжный лист Екатерине Второй и кого русские считали верным своим сторонником. Более того, каймакам округа Гёзлёве Абдулла-бей отзывался об этом человеке сугубо положительно и рекомендовал Флоре встретиться с ним.

Земельные владения рода Барын не были столь обширными, как у рода Ширин или у рода Кыпчак. Однако они располагались почти в центре полуострова. Южная их граница пролегала по яйлам Главной горной гряды, северная — по реке Салгир, протекающей в степной части Крыма и впадающей в Азовское море. На этой территории находился и город Карасу-Базар[46], куда сейчас направлялись русские. Анастасия решила немного отклониться от маршрута и заехать в гости к Джанибек-мурзе, в его поместье в селении Джафар-Берды.

Она хотела показать достопочтенному мурзе письмо из Константинополя и задать кое-какие вопросы. Например: когда он стал осведомителем мухабарата? Сколько денег за это заплатили ему турки? Что просили делать в Крымском ханстве, сначала охваченном мятежом, а теперь успокоенном российскими войсками? Будет ли он добровольно сотрудничать с русскими или для его убеждения нужны особые аргументы?

Джафар-Берды, деревня дворов на сто, привольно раскинулась в живописной долине, у истока небольшой, но бурной речки. Как водится, усадьба Джанибек-мурзы отличалась от крестьянских подворий крепким каменным забором и двухэтажным особняком. К ней вела грунтовая дорога. Разведывательно-диверсионную группу там заметили издалека. Да и трудно было ее не заметить. Двенадцать всадников в треуголках, плащах и кафтанах, с ружьями и палашами, шесть вьючных лошадей и четыре — заводных.

Аржанова остановила Алмаза около ворот усадьбы, спрыгнула на землю и постучала в их дубовые доски эфесом палаша.

— Кто там? — раздался испуганный голос.

— Посланцы великой царицы.

— Что вам угодно?

— Видеть достопочтенного Джанибек-мурзу.

— Господин сейчас в отсутствии.

— У меня есть письмо, которое надо непременно отдать ему в руки.

— Ваше имя?

— Анастасия Аржанова…

Татарский вельможа слушал этот разговор, стоя во дворе за воротами. Он колебался, не зная, какое решение принять. Такие времена наступили в Крымском ханстве, что проявлять неуважение к русским, дерзить им или обманывать, стало очень опасно. Пехотные и кавалерийские полки из корпуса генерала графа де Бальмена разбили бивуак в тридцати пяти километрах от Джафар-Берды. Один дневой переход — и они будут здесь.

Красивую русскую женщину, отлично владеющую их языком, он видел в сентябре 1782 года на приеме, устроенном светлейшим ханом по случаю его отплытия из Керчи в крепость Петровскую. Тогда беи, мурзы и имамы между собой говорили о том, будто она, словно ведьма, меняет обличья, совершенно неуязвима и ездит по Крыму с вооруженными слугами, выполняя секретные поручения губернатора Новороссийской и Азовской губерний князя Потемкина.

Подумав о сатане, побиваемом, как сказано в Коране, камнями, Джанибек-мурза приказал слуге открывать ворота, а сам поспешно удалился в покои, чтобы надеть парадный парчовый кафтан для встречи важной гостьи. Кирасиры заехали на просторный, мощеный камнем двор, спешились, взяли лошадей под уздцы и составили тесный ряд. Аржанова вместе с Мещерским и Чернозубом поднялись по ступеням в дом и прошли в «селамлык», где ожидал их хозяин, старающийся сохранять спокойствие и быть приветливым с пришельцами с далекого севера.

Под конец зимы в поместье Джанибек-мурзы экономили дрова и топили камины далеко не во всех комнатах. Однако в беседе с Флорой татарин не раз покрывался потом, вытирал его со щек и лба ситцевым квадратным платком. Слова застревали у него в горле. Русская же путешественница мягко и настойчиво добивалась точных ответов. Эти ответы давались крымчанину с огромным трудом.

Не очень-то верила Аржанова в искренность ханского вельможи, хотя он выставлял себя невинным, как агнец небесный. По большому счету, его дружба с турками в настоящий момент значения уже не имела, ибо османы покинули этот регион навсегда. Анастасия желала внушить ему другое. Русским известно решительно все, отпираться бесполезно. Но следуя человеколюбию, свойственному императрице, они могут забыть про измену и предлагают ныне продолжить сотрудничество, для того должен Джанибек-мурза в начале апреля сего года приехать в Карасу-Базар и принять участие в собрании беев и мурз. Цель собрания — отречение от престола Шахин-Гирея.

От неожиданности высокостепенный обитатель Джафар-Берды выронил из рук мокрый платок и взглянул на русскую дворянку подозрительно. Уж не ослышался ли он? Русские всегда поддерживали Шахин-Гирея и вдруг вознамерились его сместить. Сие звучало совершенно неправдоподобно.

— Хотите, достопочтенный мурза, я поклянусь в этом? — предложила Аржанова, видя его смятение.

— На Коране? — неуверенно спросил он.

— Можно и на Коране. Если вы, конечно, сделаете это вместе со мной и сейчас…

В «селамлык» привнесли фамильную реликвию рода Барын — священную книгу мусульман, великолепно оформленную, в кожаном переплете, с цветными рисунками на полях, с каллиграфически написанным от руки текстом. Джанибек-мурза в бесконечном удивлении наблюдал, как молодая женщина почтительно взяла Коран в руки, привычно перелистала его страницы, быстро нашла суру шестнадцатую «Пчелы», в ней аят девяносто шестой, и громко прочитала:

— Не обращайте же своих клятв в обман между собой, чтобы не поскользнулась ваша нога после того, как стояла твердо, а то вы используете зло от того, что уклонились от пути Аллаха, и вам — великое наказание.

— Я согласен, — сказал татарин…

Очень долго добирался до Крымского ханства надворный советник Сергей Лазаревич Лашкарев, назначенный вместо Веселитского постоянным представителем России при дворе Шахин-Гирея. С места прежней службы — генеральный консул в Бухаресте — он выехал в конце 1782 года и в Санкт-Петербург прибыл в январе 1783-го. Здесь обязали его регулярно являться в Государственную коллегию иностранных дел, на совещания к вице-канцлеру графу Остерману. В столице решали, какой должна быть политика империи в отношении крымско-татарского государства в ближайшие год-два.