Сталь остается - Ричард Морган

Мост поднимался над опорами выше Восточных ворот в Трилейне и состоял, похоже, из проволоки и света. Рингил разглядел спиральные лесенки с каждой стороны, широкую арку опоры и ажурный узор нижних конструкций. Сооружение выглядело таким легким, таким хрупким, что, казалось, если солнце пригреет чуточку сильнее, оно просто растает.

Ситлоу с любопытством, словно Рингил проходил какое-то испытание, посмотрел на него.

— Нравится?

— Красивый, — признал Рингил. — А что, падалыцики его не видят?

— Они видят что-то другое. — Двенда подошел ближе, дохнул на подушечки пальцев и коснулся ими глаз Рингила. — Смотри.

Рингил моргнул… нахмурился…

Мост исчез.

Или… не исчез? Опоры остались, но теперь они представляли собой две стоящие одна против другой глыбы светлого гранита, потрескавшиеся, заросшие мхом, с прожилками из желтоватой травы, местами расколотые. С вершины каждого из валунов тянулись друг к дружке пара чахлых деревцев, тянулись сучьями, ветками, тонкими, как пальцы, веточками. Тянулись, но не дотягивались.

Рингил снова моргнул. Потер глаза.

Мост был на месте.

— Рассказывают, конечно, всякое. Например, про мальчика, забредшего сюда в ночь накануне Падрова дня и увидевшего вместо камней и деревьев сказочный мост. Это легенды. Лишь немногие видели его наяву.

Двенда в шлеме остался на месте; они прошли, обменявшись с ним несколькими, как показалось Рингилу, общими словами, из которых он не понял ни одного. Дальше Ситлоу повел их вверх, по спиральной лестнице. Сделав несколько шагов, Рингил увидел под ногами паутинку и замер. Его сковал ужас — нельзя же идти по воздуху. Он боялся упасть и ничего не мог с собой поделать. В тонких перемычках тихо пел ветер, далеко внизу призывно плескалась черная вода. Облака порвались, хлынувший через разрыв свет коснулся моста, и конструкция рассеялась, превратившись в паутинку с поблескивающими на ней капельками росы.

Рингил поймал взгляд Ризгиллен. Сглотнул. Сосредоточился. И пошел. Мост покачивался под ногами, пружинил — казалось, он снова шел по болоту. При этом конструкция издавала высокий, на пределе слышимости, мелодичный звон. Чувство было не из приятных, и Рингил облегченно вздохнул, когда добрался до другого берега и спустился по спиральной лестнице.

Внизу их встретили два вооруженных двенды. Один, стащив шлем, уставился на Рингила голодными глазами и отвел взгляд только после того, как Ситлоу бросил ему что-то резкое. Они обменялись репликами, потом двенда надел шлем и отступил. На Рингила он больше не смотрел.

— А я здесь не слишком популярен.

— Дело не в этом, — рассеянно объяснил Ситлоу. — Они обеспокоены и встревожены, вот и ищут, на ком бы отыграться.

— Обеспокоены? Чем? Кто их напугал? Бородачи в лодке?

Двенда задумчиво посмотрел на него.

— Нет. Поговаривают, здесь еще остался Черный народ. Один из наших зашел в местную пивную и даже сумел убедить хозяина обслужить его. Он слышал, как посетители рассказывали о чернокожем воине в соседней деревне.

— Перестань. Скорее всего, спутали с каким-нибудь южанином-наемником. За Демларашаном кожа темнеет быстро, ошибиться нетрудно.

— Возможно.

— Точно. Кириаты ушли, я сам видел. Я стоял у Ан-Монала и видел, как последний их корабль ушел под землю. Понятия не имею, куда он отправился дальше, но назад не вернулся.

— Знаю. В Трилейне говорят то же самое. Но я знаю также, что люди не отличаются правдивостью и точностью. Вашей расе легко дается ложь. Вы лжете тем, кто вами правит, лжете супругам и товарищам, даже самым близким. Вы готовы солгать себе, если обман облегчит ваше жалкое существование. В вашем мире трудно отличить правду от вранья.

В его голосе прозвучала усталость, что и разозлило Рингила больше всего.

— То же самое говорят и про вас. Что двенды — мастера обмана и ловких фокусов.

— Неужто? — подал голос Ашгрин. Серьезный и молчаливый, он заговаривал так редко, что Рингил даже вздрогнул от удивления. — И от какого же знатока ты это слышал? Кто сумел пронести такое знание через четыре тысячи лет?

Ризгиллен громко откашлялась.

— Может, пойдем дальше, брат? По-моему, у нас и других забот хватает, кроме как трепаться о…

Ситлоу повернулся к сестре.

— Хочешь командовать? — тихо, со скрытой угрозой спросил он.

Она не ответила. Остальные двенды с любопытством следили за стычкой.

— Я задал вопрос, сестра. Хочешь ли ты стать во главе экспедиции? Готова ли променять удовольствия и комфорт нашего мира на службу в этом? Готова ради наших целей погрузиться в грязь человеческого общества?

Ответа не было.

— Я жду, сестра. Будь добра. Или, как бывало не раз, мне следует принять твое молчание за «нет»? Что? Нет? В таком случае — заткнись!

Ризгиллен заговорила было на своем языке, но Ситлоу резко махнул рукой, словно рубя невидимую нить, а потом поочередно заглянул в глаза каждому из соплеменников.

— Я слышу ваши жалобы, — продолжил он на наомском — возможно, решил Рингил, чтобы поставить их всех в неловкое положение перед чужаком. — Вы постоянно ноете, стонете, проклинаете выпавшие на ваши долю лишения и тяготы растянувшейся на пару недель экспедиции, на трудности жизни среди людей, на привязку ко времени и обстоятельствам. Но я провел здесь три года только ради того, чтобы проложить путь в Трилейн. Вкус этого мира въелся в меня настолько, что я не пойму, каково это — жить без налагаемых им ограничений. Я все стерпел, все проглотил, хотя меня и тошнило порой от звериной жестокости и глупости людей. Я все выдержал ради того, чтобы усвоить параметры этого мира и его возможности, чтобы когда-нибудь проложить путь в него и забрать то, что является нашим по праву. Я согласился на это добровольно и, если понадобится, повторю сначала. И я немного прошу взамен — только вашей верности и доверия. Разве это много?

Молчание. Высоко над ними тихонько, словно мурлыча под нос, напевал старый олдраинский мост. Не дождавшись ответа, Ситлоу хмуро кивнул.

— Хорошо. И больше, Ризгиллен, не противоречь мне. Ясно?

Ответ прозвучал на чужом языке, коротко и внятно. Ризгиллен понурилась.

— Отлично. Тогда ждите здесь. — Ситлоу кивнул Рингилу. — Гил, пойдешь со мной. Тебе нужно кое-что увидеть.

В нескольких сотнях ярдов от олдраинского моста из болота под углом тонущего судна выступала, бросая дерзкий вызов архитектурным традициям, черная железная платформа. Многоуровневая, больше сотни футов в поперечине, с шестью фланцами — Рингил пересчитал, когда подошли поближе, — увенчанная пиками и какими-то проволочными конструкциями, напоминавшими развешанные для просушки рыбацкие сети, громадина упиралась в хмурое небо и походила на вонзенный в рану и сломанный потом клинок. В окружавшей ее давящей тишине ощущалось напряжение вроде того, что присутствует в воздухе перед грозой.