Горбачев. Его жизнь и время - Уильям Таубман

Горбачев задал новый, демократический, тон на заседаниях Политбюро. Огласив темы для обсуждения, он коротко делился своими замечаниями, а потом приглашал выступить других. По Политбюро он рассылал некоторые письма от простых граждан со всех концов страны с восторженными отзывами о деятельности Горбачева. Реакция людей была необычайно живой. “Очень волнует”, отмечал в дневнике Черняев. “Языки развязались, откровенно, сильно, без оглядки люди пишут… Выкладывают все, что накипело от брежневиады и черненковщины”[706].

На пленуме ЦК 15 октября 1985 года первый секретарь одного из обкомов Казахстана пустился в славословия, “стал говорить о ‘большевистском стиле’ и ‘ленинском подходе’ товарища Горбачева”, о том, что “счастье – иметь такое динамичное руководство”. И тут Горбачев не выдержал. “Ну, нам-то на Пленуме зачем же это: Горбачев, стиль Горбачева? Зачем нам-то в этом ковыряться?!” Оратор смущенно добормотал свое выступление. А члены ЦК вначале похлопали ему, когда он начал хвалить нового лидера, но потом, когда Горбачев его осадил, просто взорвались овациями[707].

Горбачев работал очень усердно – и не только по сравнению с его немощными предшественниками, но и по любым меркам. По свидетельству начальника охраны, Владимира Медведева, Горбачев ложился спать не раньше часа-двух ночи, а когда намечались особенно важные события, то и в четвертом часу. Вставал в семь-восемь часов, а рабочий день начинал прямо в пути, в огромном лимузине ЗИЛ: читал газеты, делал пометки, разговаривал по двум телефонным аппаратам. Проделывая совсем короткий путь от машины до своего кабинета, успевал отдать указания трем-четырем помощникам, поднимаясь в лифте – еще нескольким: советовал, “с кем и о чем говорить, на что обратить особое внимание, на чем настаивать, на чем – не обязательно”. В ту пору Медведев еще восхищался своим шефом и даже не прочь был ему польстить. “Вы как будто родились Генсеком”, – сказал он однажды. Горбачев только улыбнулся, но ничего не ответил[708].

Важными событиями были съезды КПСС: на них собирались тысячи делегатов, чтобы послушать, как генеральный секретарь будет определять партийную линию на предстоящую пятилетку. Непосредственные предшественники Горбачева лишь пассивно наблюдали за подготовкой материалов к съезду (насколько это позволяло им хилое здоровье), а потом бубнили длинные, скучные речи, написанные для них спичрайтерами. Обычно все их выступления сводились к бесконечным толкованиям очередного лозунга, придуманного для очередного пятилетнего плана, – например: “Экономика должна быть экономной”[709]. Горбачев принимал самое живое участие в подготовке материалов, он вникал в каждый этап, время от времени делегировал полномочия, но потом снова брал их на себя. Такой перфекционистский подход доставлял удовольствие всем участникам процесса, пока сам Горбачев и его идеи пользовались большой популярностью, но позже, когда его реформы со всех сторон начали подвергаться нападкам, этого сказать уже было нельзя.

Подготовка к XXVII съезду КПСС началась в конце 1985 года, когда Горбачев пригласил к себе в кабинет для первого “мозгового штурма” Болдина, Яковлева, Лукьянова и Наиля Биккенина, много лет проработавшего в аппарате ЦК. Горбачев изложил основные положения, стенографистки записали его слова, а потом группа разбила задачу на части, и каждому достался свой раздел доклада. Работа продолжилась в Волынском-2 – резиденции, расположенной в лесу неподалеку от Минского шоссе к западу от Москвы. Там составители проектов, на время оставившие прочие рабочие обязанности, засели за сочинение доклада, периодически обращаясь к партийным и правительственным специалистам за конкретными данными. Далее предстояло объединить все разделы в одно целое. Пока продолжался этот процесс, несколько раз приезжал Горбачев и принимал участие в правке проектов. “Горбачев деликатно, но настойчиво вел ‘войну’ против заумности, книжности, искусственной красивости”[710]. Он не только терпел споры – он поощрял их. Когда был подготовлен окончательный проект доклада, Горбачев вместе с семьей отправился в короткий отпуск в Пицунду, в роскошную правительственную резиденцию посреди реликтовой сосновой рощи на абхазском побережье Черного моря. Туда же прилетели Болдин с Яковлевым, чтобы еще раз пройтись по тексту вместе с Горбачевым и его женой. С моря дул холодный, пронизывающий ветер. Закутавшись в пледы и сидя в беседке на пляже, метрах в сорока от прибоя, они по очереди зачитывали куски доклада вслух. Болдин записывал все звучавшие замечания на портативный магнитофон, чтобы потом кое-что можно было вставить в речь. Ближе к вечеру все четверо, включая Раису, снова собирались вместе на даче Горбачевых – в большом двухэтажном доме с просторными комнатами и отделанными деревянными панелями стенами. А потом чета Горбачевых уходила на всегдашнюю вечернюю прогулку.

Из Пицунды Болдин с Яковлевым вернулись в Волынское и продолжали шлифовать проект доклада до конца января. После этого они и Вадим Медведев снова приехали к Горбачевым для совместной редактуры уже в другую правительственную резиденцию – Завидово, охотничье угодье к северу от Москвы, неподалеку от Ленинградского шоссе. Там любили охотиться Хрущев и Брежнев, там часто принимали зарубежных гостей. Сами Горбачевы занимали великолепную дачу с изысканной деревянной отделкой и тяжелыми люстрами, а советники расположились по соседству – в пятиэтажном здании, оснащенном огромным бассейном и сауной и увешанном охотничьими трофеями, которые Брежнев коллекционировал сам и презентовал друзьям. Каждый день в десять часов утра все собирались на даче Горбачевых и принимались сообща редактировать текст речи. Вокруг маленького некрашеного стола стояли большие кресла, покрытые кабаньими и медвежьими шкурами. Участники группы обсуждали последний проект “раздел за разделом, страница за страницей, строчка за строчкой”, вспоминал Медведев, и те, кто не участвовал в составлении того или иного параграфа, выступали в роли критиков, а сами составители оппонировали им. В полдень Раиса Горбачева распоряжалась, чтобы принесли напитки и легкие закуски – теплое молоко, конфеты, взбитые сливки с фруктовым муссом, пирожные и приготовленный по особому рецепту кофе, который они с мужем пили из турецких стаканов. Рабочий день продолжался десять-двенадцать часов. Наконец работа была завершена. На прощальном ужине Горбачев вспоминал, как кремлевские соперники пытались помешать ему прийти к власти. А следующим утром супруги Горбачевы вышли проводить своих гостей к машинам. “С большим чувством пожимаем протянутые руки. Так и хочется сказать спасибо, – вспоминал Болдин, затаивший обиду на то, что его помощь просто принимали как должное, – но вроде все-таки эти слова должны сказать не мы”[711].