Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик

– Миледи, положить это… – заикнулась служанка.

Страх обжег Махелт.

– Не сейчас! – рявкнула она, сдернула фартук и поспешила к мужчинам, не беспокоясь, что ее присутствие может разозлить свекра. Если есть новости, она вправе их знать.

С пергамента в руке графа свисала зеленая кисточка с восковой печатью Гуго.

– Что случилось? – Махелт подавила желание выхватить пергамент.

Гонец облизал губы и нерешительно посмотрел на хозяина.

– Битва между нашими войсками и французами, – покачал головой граф. – Для нас она обернулась катастрофой…

– Гуго… – глухо произнесла Махелт. – Только не Гуго…

– Гуго в безопасности. Он был с королем в Пуату и не участвовал в битве. Но Ральф в плену, за него требуют выкуп, как и за графа Солсбери. – Взгляд графа застыл. – Девять тысяч пали на поле брани…

– Господь всемогущий! – перекрестилась Махелт.

– Гуго едет домой. – Голос графа стал стальным от усилий совладать с собой. – Иди, – велел он гонцу. – Поешь и отдохни. Я скоро снова отправлю тебя в путь.

Махелт махнула конюху, чтобы он позаботился о Роджере, и последовала за свекром в его комнату. Граф упал в кресло и потер рукой лицо.

– Это катастрофа для короля, – сказал он, – катастрофа для всех нас.

– По крайней мере, Гуго в безопасности, и даже если Ральф и Длинный Меч в плену, их нет среди павших. – Махелт говорила бодро, хотя у нее сосало под ложечкой.

– Да, Господь милосерден, – недовольно взглянул на нее Роджер Биго. – Он пощадил моих сыновей, но многие мои солдаты погибли. Нас ждут опустевшие седла, овдовевшие женщины и осиротевшие дети. Нам придется уплатить выкуп, и он обойдется дороже мешка бобов.

– А что графиня?

Граф скорбно поджал губы.

– Скажите вы ей! – Он резко взмахнул рукой. – У меня и здесь полно дел. Она воспримет новость легче, если услышит ее от вас.

Махелт тоже поджала губы. Если бы в подобном положении очутилась ее семья, то отец нашел бы время сказать матери, и они встретили бы беду вместе.

– Сир, мне кажется, именно вы должны…

Граф сверкнул глазами:

– Вы можете хоть раз сделать, что вам велено, не переча?

Щеки Махелт вспыхнули. Она хотела возразить, что не стала бы перечить, если бы кое-кто повел себя прилично. Но это вызовет бурную ссору насчет того, что прилично, а что нет, и она проиграет, ведь слово графа – закон. Плотно сжав губы, Махелт старательно присела в реверансе, вложив в него всю свою злость, и вылетела из комнаты. Она была так взвинчена, что ей нельзя было сразу идти к Иде. Хотелось оседлать свою кобылу и во весь опор поскакать через охотничий парк. Поскольку это было невозможно, Махелт вышла в сад и, к удивлению и испугу садовников, несколько минут выдергивала сорняки и швыряла их как можно дальше. Наконец, немного успокоившись, она отправилась к Иде, хотя ей пришлось на мгновение прислониться к двери и собраться с духом, прежде чем войти в комнату свекрови.

Графиня шила у огня. В последнее время она ничего другого не делала, разве что присматривала за внуками и рассказывала им истории. Ее покрытая старческими пятнами рука мелькала над тканью, натянутой на раму, – туда-сюда, быстрыми размеренными движениями.

Ида подняла глаза и заулыбалась, но при виде лица Махелт перестала шить. Улыбка ее увяла.

– Что-то случилось?

Махелт пересекла комнату, упала на колени перед Идой и рассказала новость, стараясь ее как-то смягчить, напирая на то, что Гуго в безопасности, а Ральф и Длинный Меч живы, хотя и в плену.

Все время, пока Махелт говорила, Ида не сводила с нее больших карих глаз.

– Нет… – прошептала она. – Только не мои мальчики, не мои малыши!

– Они в безопасности, гонец сказал, что они в безопасности. – Махелт приобняла свекровь. – Король поможет уплатить выкуп за графа Солсбери, а мы соберем серебро для Ральфа. Они скоро окажутся дома, вот увидите. Граф уже пишет письма. – По крайней мере, Махелт на это надеялась. – Я тоже напишу отцу. Он употребит все свое влияние.

Ида, пошатываясь, встала и подошла к ларцу с драгоценностями.

– Они мои, я могу их продать. – Она вынула пригоршню колец, брошей и пряжек с драгоценными камнями. – Я никогда их не ношу и отдала бы все, лишь бы мои сыновья благополучно вернулись домой. Когда думаю, что они в плену… в оковах… Это невыносимо! Я отдала бы всю кровь до капли, чтобы спасти моих мальчиков. Взяла бы все свое золото и драгоценности и вложила бы в руки тюремщиков, а потом на коленях молила бы их освободить сыновей. – Глаза Иды были полны горя. – Короли жестоки, – сказала она. – Мужчины часто тоже…

– Матушка… – Махелт бросилась к ней, протянув умоляюще руку, но Ида не подпустила ее.

– Нет, – сказала она. – Я не нуждаюсь в утешении, пока их нет дома.

Махелт закусила губу.

– Тогда что насчет Божественного утешения? Попросите Пресвятую Деву Марию о заступничестве. Она мать и, несомненно, прислушается.

Слезы заблестели в глазах Иды.

– Ты права, – признала она. – Пойдешь со мной в часовню?

– Конечно! – Махелт сняла плащ Иды с крючка и ласково укутала хрупкие плечи свекрови.

Когда женщины шли через двор, они увидели, как маленький Роджер и его брат с громкими воплями гоняются за птицами. Няня бранила мальчиков и, задрав юбки выше лодыжек, гналась за младшим, носившимся быстрее ветра. Ида сдержала рыдание, глядя на них.

– Мои сыновья, – снова с душевной мукой прошептала она. – Неважно, что они уже взрослые, в моей памяти они остались детьми.

Хотя день был теплым, Махелт задрожала и пожалела, что на ней нет плаща.

* * *

Через неделю Гуго вернулся из Пуату. Махелт спустилась во двор, чтобы вместе с другими домочадцами поприветствовать его, и была потрясена, увидев, как сильно он исхудал. Лошади после летней кампании были в плохом состоянии, у них торчали тазовые кости, а на боках проглядывали ребра. Хотя Гуго прибыл бодрой рысью, запала надолго не хватило. В войске недоставало людей и лошадей, в обозе были раненые и закончились припасы. Гуго спешился и по очереди пожал руки людям отца, прежде чем повернуться к Махелт. Она присела в реверансе, поднялась и, бросившись к мужу в объятия, крепко вцепилась в него. Мгновение он держался за нее, уткнувшись лицом в шею, затем отстранился и нежно и бережно обнял мать. Наблюдая за мужем, Махелт испытала всепоглощающий прилив любви, гордости и печали.

Ида цеплялась за Гуго, гладила по лицу и волосам, плакала и звала: «Сынок, сынок…» Махелт поняла, что для Иды Гуго олицетворяет жизнь и надежду, но в то же время обостряет ее муки, оттого что двое других не вернулись.

– Матушка, со мной все в порядке. – Гуго бережно отстранился от матери. – Я не был на севере. Ральф и Длинный Меч живы и здоровы. У меня с собой их письма. Вытрите слезы. Мы все в безопасности.