Хозяйка книжного магазина - Наталья Солнцева

— Возможно, люди не собирались платить миллион, вот и расправились с Хромовой. Хотя… вряд ли. Тогда они еще не читали письма.

— Если эта курица Вера Петровна не разболтала о его содержании, — заметил Смирнов. — Где гарантии, что она не вскрыла конверт давным-давно? Ее могли припугнуть, шантажировать. Тебе удалось вынудить ее признаться? Могло получиться и у других. Теперь дама дрожит от страха и наверняка глотает на ночь снотворное.

Он рассуждал, анализировал, сопоставлял факты. Ева не возражала, молча слушала.

— Бальзаминов был поражен текстом письма. Правда, из того варианта, который я ему показывала, фразу про миллион пришлось убрать, — сказала она, дождавшись паузы.

— Мудро. И что осталось? — оживился сыщик. — Давай посмотрим. «Это я, о Ра! Я твой сын! Я здесь, рядом с местом, где ты укрылся для отдыха». Если Ра — древнее название Волги… то первая фраза указывает не только на бога, но и на определенное место. Бог укрылся в реке для отдыха и… кто-то находится рядом.

— Тутмос! Кто же еще? Послание не позволяет толковать его двусмысленно, оно прямо говорит: «Я Тутмос, отворяющий врата Дуата, удостоверяющий и свидетельствующий». Дуат — это обитель мертвых у древних египтян.

— Подразумевается, что Тутмос умер, — он открывает врата Дуата… удостоверяющий… и свидетельствующий… собственную кончину, что ли? Чепуха! Гробница Тутмоса Великого очень далеко от берегов Волги. А в письме указано — рядом с местом, где укрылся для отдыха бог Ра. Кстати, почему фараон называет себя сыном бога? Так у них положено?

Ева кивнула. У нее начала болеть голова, а мысли перепутались.

— Все фараоны Египта провозглашали себя живыми богами, — подтвердила она. — А по поводу гробницы… ты прав: искать ее на берегах Волги бесполезно. Бальзаминов как-то интересовался местами под Старицей в связи с ливонскими рыцарями, даже ездил туда, изучал каменоломни. Разумеется, никто не ожидал обнаружить там саркофаг Тутмоса! Однако историк сделал одну подсказку: согласно обычаям того времени было принято любое культовое сооружение или предмет называть именем царя. Например, осадную стену воины именовали «Тутмос, осаждающий азиатов», а установленные в честь фараона обелиски — «Тутмос, пересекающий Евфрат могущественно и победоносно».

«Старица, Рыбное, каменоломни! — отметил про себя Смирнов. — Ниточка ведет туда, я не ошибся».

Вслух он спросил другое:

— Чем же является «Тутмос, отворяющий врата Дуата, удостоверяющий и свидетельствующий»? Ключом?

В его памяти вдруг всплыли слова Федотьи про ключи от смерти, которые охраняет полоз. «Змеиное» дерево, вышивки… тут прослеживается целая цепочка.

— Нет, — разочаровала его Ева. — Бальзаминов говорил о печати. Именно этот предмет предназначен своим оттиском «удостоверять» и «свидетельствовать». Так что речь идет не о гробнице Тутмоса III или его мумии, а о его личной печати. По мнению ученого, она не только является мистическим символом Великого Магистра… но и обладает чудесными свойствами. В любом случае это редчайший артефакт.

Смирнов вскочил и зашагал по комнате. От его стремительных движений всколыхнулись пылинки, закружились в солнечных полосах.

— Кто у египтян был богом мертвых?

— Анубис… — прошептала Ева.

— Помолись ему, дорогая. Нам придется иметь дело с его подопечными.

Сыщик забыл об усталости и ноющей боли в спине и затылке, выскочил в прихожую и через пару минут уже стоял, одетый, у двери.

— Ты куда? — растерялась Ева. — Я еще не все рассказала.

— В морг.

— Мы совсем забыли о Зеленой Роще, — пробормотала она вслед Смирнову.

— Потом!

Стас погрузился в депрессию — Молох преследовал его. Молодой человек боролся со страхом и за свою жизнь, и за свою душу. То, во что он ввязался, оказалось ему не по плечу. Рана на боку затягивалась быстро, несмотря на ужасное настроение, но Стас продолжал лежать, уставившись в потолок и отказываясь от пищи.

Сегодня постоянно звонил телефон. Поскольку отец еще не вернулся с соревнований, а матери было строго-настрого приказано делать вид убитой горем женщины, которая потеряла сына, Стас трубку не брал. Мать пришла из магазина, опасливо покосилась на телефон — ей было жутко произносить вслух слова о смерти Стасика.

— Может, отключить его? — робко спросила она.

— Нельзя. Должен звонить Смирнов, — вяло возразил сын. — Возьми трубку, послушай, кто.

Женщина повиновалась, чтобы Стас не нервничал, ему и так худо.

— Алло?

Ее лицо исказилось, и она начала невразумительно бормотать что-то о похоронах: язык заплетался, губы дрожали, — выходило правдоподобно.

— Кто это был? — спросил Киселев, когда мать положила трубку и всхлипнула.

— Господи! Грех-то какой… из живого делать покойника. Дурная примета.

— Хочешь, чтобы я умер по-настоящему?

Мать заплакала, нашла в кармане носовой платочек, прижала к глазам, запричитала:

— Что ты наделал, Стасик? Почему на тебя напали? Может быть, ты деньги в долг взял? Так скажи, признайся… мы с папой найдем, отдадим. У нас бабушкин дом есть, продадим, рассчитаемся.

— Кто звонил?

— А? Женщина какая-то… говорит, с работы. О тебе спрашивала. Ой, Стасик, у меня язык не поворачивается произносить такое! Когда это кончится, как мы будем людям в глаза смотреть?

Стас сердито засопел, он и сам об этом думал. Разговор с матерью вывел его из заторможенности, апатичной дремы.

Новый звонок заставил его вздрогнуть. Опять телефон? Нет… похоже, звонят в дверь.

— Кто-то пришел, — испуганно прошептал он. — Иди, только не открывай.

— Я посмотрю в глазок.

Дверь все же открылась, из прихожей раздались голоса. Стас вжался в диван, на котором лежал, — захотелось исчезнуть, испариться. Неужели…

Додумать страшную мысль ему помешал Всеслав: он шумно вошел, неся с собой холод и запах французского одеколона.

— Это я, — добродушно улыбнулся сыщик. — Отбой воздушной тревоги.

После происшествия в метро отношения между Смирновым и его клиентом стали более доверительными, близкими.

— Мне не до шуток, — проворчал Киселев.

— А я по серьезному делу. Расскажи-ка мне, друг, подробнее о Марине.

— Что, например?

— Ну, какое у нее было тело… чем она болела? Особые приметы были?

Глаза Стаса подернулись дымкой ужаса, он побледнел и затрясся.

— Ее на… нашли? М-мертвую, да? Мертвую? Я так и знал, я чувствовал! Боже мой…

— Не паникуй. Ты на вопросы отвечай, — успокаивающе похлопал его по руке сыщик. — Сейчас все выясним.