Кузнец - Леонид Бляхер

В том варианте истории, который теперь уже не случится, по не совсем понятным причинам обласканный маньчжурами князь Гантимур перешел на русскую сторону. Думаю, он сделал не ту ставку во время соперничества регентов. Но этого было мало. Его впервые в русской истории принял не глава Сибирского приказа, а лично царь Федор Алексеевич, жаловал ему титул русского князя. Требования маньчжуров вернуть перебежчика теперь не могли быть выполнены.

Следом за Гантимуром пошла череда «измен» монгольских князей. Маньчжуры не на шутку всполошились. Накануне войны с грозными ойратами им такие приколы были совсем не интересны. Это и стало поводом для войны. Теперь главного камня преткновения не случилось. Гантимур со своей родней благополучно кочевал близ Ивового палисада. Причина проста. Я ему не мог простить нападения на Бекетова и русские остроги в Забайкалье. Он об этом прекрасно знал.

Короче говоря, всё получилось вполне душевно. Отдельным пунктом включили то, что с Джунгарским ханством, то бишь с ойратами, мы оружием торговать не будем. Вопросов нет. Не будем. Оно нам не сильно нужно.

И Головин здесь не стал возмущаться. Прибыл он от имени царевны Софьи. Положение у той было очень ненадежным. Потому и спесь его была более напоказ. Положено так, наверное, у дипломатов – честь государства блюсти. Я опять же совсем не против. В их играх я совсем не силен. По мне, проще было бы собраться, как нормальным мужикам, поляну накрыть да и договориться.

Кстати, сначала я решил, что торговля Пекина и Москвы для меня будет в минус. Не сам же буду торговать. Да и пошлины с государевых караванов не возьмешь. Но потом подумал иначе. Ездить-то через меня будут. Деньги здесь будут тратить. А главное, смогу я с этими караванами и свои товары отправлять, что в Поднебесную, что на Запад. И им хорошо, и мне хорошо.

Честно говоря, для меня эти все болталки были багетом к моей картине. Мне же нужно договориться, чтобы меня и мое Приамурье и сейчас, и впредь, и во веки веков из прекрасного далека с наганом в руке не «развивали». И не суть, будет это прекрасное далеко в Москве или в Пекине. Мне нигде не надо.

Тут я не знал, с какого конца подойти. И отдельно совсем быть мне не хотелось. Во-первых, это было неправильно. Мы шли сюда именно как представители России. Сильное Приамурье, которому не трахают мозги многочисленные Остапы Бендеры и прогрессивные менеджеры, могло стать не крепостью страны на Востоке, а ее главным торговым центром. А там, смотришь, и моя любимая Ордусь, Орда-Русь, выдуманная еще атаманом Григорием Семеновым, воплощенная в чудесной «Евразийской поэме», осуществится в реальности. Пришлось отдельно договариваться и с дядей императора князем Сонготу, и с будущим главой петровского МИДа, Федором Алексеевичем Головиным.

Наверное, ничего бы у меня не вышло, будь время хоть чуть-чуть другое. Но Россия после долгих десятилетий войн, бунтов, заговоров была усталой. Не просто очень, но чудовищно сильно были нужны деньги. Они, конечно, нужны всегда. Только бывают моменты, когда их нет от слова совсем. Сейчас был именно такой момент.

Потому мое предложение о двадцати тысячах золотом единовременно и десятине с приисков было встречено с пониманием. Московский гость, конечно, исполнил арию на тему, что всё народное – всё мое, в смысле государево. Я и не возражал. Но на мое счастье, был он дипломатом, значит человеком с головой, способным не только словеса плести, но и договариваться. Особенно если на словах ему никто и не возражает. Договорились на том, что воеводу даурской землицы и великой реки Амур не назначают из столицы, а выбирает казачий круг.

Почему нет. Про казачий круг я уже подумал. Будет что-то типа коллегии выборщиков. Мне эта фишка всегда нравилась. Квалифицированным выборщикам популистскую фигню закинуть гораздо труднее. Да и наехать на них проблематично: за ними люди стоят. Я не совсем наивная чукотская девушка, чтобы не предполагать, что это потом много раз будут пытаться поменять. И не только из Москвы. Честолюбцев хватает в любом месте и в любое время.

Потому покрутим мы и с советом выборных людей Приамурья. Будут они при воеводе и правительством, и одновременно кулаком, висящим над излишне властолюбивым затылком. А для того, чтобы из Москвы глупых идей не шло, нужны две вещи. Нужно быть сильным. Совсем не самым-самым. Достаточно того, чтобы здесь сил было больше, чем то, что сюда могут выслать для «наведения порядка».

И главное – всегда помнить, что Господь завещал делиться. Если страна у нас одна, и если к нам она матерью, а не мачехой, то и наши богатства должны ей в пользу быть. Может быть, приамурское золото избавит Россию от ужаса петровских реформ, от стона, крови, от звона кандального. А там… Как бог даст.

Для себя любимого я получал дворянство «по московскому списку», звание детей боярских получали мои ближники. Не уверен, что мне это сильно нужно. Но пусть будет. Типа мы тоже не лаптями щи хлебаем.

С маньчжурами, в смысле с дядюшкой императора, сошлись и того лучше. Я клялся блюсти и соблюдать и совсем не нарушать. За то получал, чтобы всем было весело, звание фудутуна Хэйлунцзянхэ. Другими словами, то же звание, что и воевода, только в маньчжурском варианте. Причем звание это является наследственным в моей семье, но с правом завещать его кому-то другому. Всё же в Срединной империи умеют красиво выйти из неудобного положения. Таким образом империя сохраняет морду лица. А мне дозволяется всё, что дозволяется наместнику и владетелю. О большем и мечтать грех.

Перед расставанием я закатил пир. И не просто пир. На столах – отдельно для нормальных людей, отдельно для начальства (сословное общество, мать его!) – были традиционно русские блюда: пироги, верченое мясо, осетрина, всякие разносолы, были и китайские блюда. И это не всё. Подали талу и сугудай, мясную солонину и прочую даурскую и эвенкийскую вкусность. И конечно, как вишенка на торте, подали блюда из картошки. Получилось и обильно, и экзотично. Причем для всех. Хочешь – ешь привычное, хочешь – пробуй чужое.

Питья было море, и не только алкогольного. Для любителей бражка, хлебное вино, даже дорогое виноградное. За мир не жалко. Было и не очень хмельное: квас, сбитень, чай. Хотелось, чтобы все ушли довольными.

На прощание далеким гостям преподнесли в дар изделия местной ювелирки и чеканки. Похоже, гостям понравилось. Во всяком случае, и Сонготу, и Головин заказали еще для подарков. А мне что? Мне только радость и удовольствие. Ну и доход, понятное дело. Как говорил мой друг Ерофей, без выгоды только медведь живет. Медведь, может быть, и живет, а в Приамурье любят жить широко, богато, вольно.

* * *

Так и живем. Ну как живем? Скорее, доживаем свое. Даже с того мира уже годы прошли. Но это тоже жизнь, и совсем не плохая.

Ерофей к тому времени, когда мир пришел в Приамурье, уже преставился. Его младший брат, Никифор, давно отошел от дел, жил в своем доме под Москвой. Торговлю нашу теперь вели Артемий и внук Ерофея, Егор. Хорошо вели, не подкопаешься. Себя не забывали, но иначе и быть не могло.

Я и мои ближники тоже уже люди немолодые. Куда там. Седьмой десяток идет, а кому-то уж и восьмой пошел. Через год после заключения мира собрали мы круг, выбрали нового воеводу. Я сам и предложил, а люди поддержали. Выбрали Алешку, Макарова сына. А что? Разумный парень, лихой казак. Люди его любят, уважают.