Аркан - Татьяна Русуберг

Едва удостоив его взглядом, женщина сердито воскликнула:

— Нини! Айо! — и, отпихнув коленом пса, ловко ухватила обоих сорванцов за шиворот и вздернула на ноги. — Что это за поведение?! Не видите, у нас гости!

— Но, мам! — возмутился крепыш поменьше, стараясь вывернуться из родительской хватки. — Это всего лишь раб!

— Гладиатор! — упрямо выкрикнул второй и утер рассопливившийся нос. Собака согласно гавкнула и вильнула хвостом.

Женщина нахмурилась и тряхнула обоих отпрысков, приводя их в чувство:

— Это новый ученик вашего отца! Поприветствуйте же его, как подобает, и извинитесь за безобразное поведение.

Неизвестно, кого известие поразило больше — мгновенно вытянувшихся в струнку мальчишек, пожиравших незнакомца круглыми глазами, или самого «ученика», собравшегося что-то сказать, да так и застывшего на месте.

— Доброго тебе дня, — протараторил пацан побольше, окидывая чужака дерзким взглядом.

— Прости нас, — угрюмо буркнул крепыш, косясь на клеймо, которое он наконец разглядел на тыльной стороне ладони чужака. — Это Айо начал драку.

— Ничего я не начинал! — возмутился Айо, пытаясь дотянуться до брата, но мать все еще держала обоих за шиворот в вытянутых руках. — Нини, осел, назвал тебя рабом — ты ведь сам слышал!

— А я и есть раб, — усмехнулся Кай. К нему наконец вернулся дар речи. — Но и ты прав, Айо. Я гладиатор. Меня зовут Аджакти.

Глаза женщины чуть смягчились, она отпустила сорванцов, подтолкнув их к дому:

— Теперь бегите, играйте дружно. Я отведу Аджакти к отцу.

Айо и Нини подобрали деревянные мечи и, оглядываясь, неохотно зашагали по дорожке.

— Иди за мной, — коротко велела хозяйка. Заправив выбившуюся прядь под шелковый платок, она повела Кая через сад — вокруг дома и вдоль каменной стены, разделявшей огромный участок пополам. Собака увязалась было за ними, но женщина одной резкой командой отослала ее. Кай зябко ежился на ходу. Выпавший пару дней назад снег окончательно растаял, и ледяные капли с плодовых деревьев то и дело попадали за шиворот.

Хозяйка толкнула деревянную дверку в стене и поманила гладиатора за собой. Аджакти пришлось пригнуться, чтоб не стукнуться лбом о низкий свод. По ту сторону оказалась широкая зеленая лужайка, обсаженная магнолиями. Прямоугольный бассейн отражал отяжеленные влагой ветви, почти касавшиеся водяного зеркала. Знакомая грузная фигура стояла у края водоема, тыча в него длинным шестом с сачком на конце — Фламма собирал опавшие листья. С того момента, как мать Нини и Айо упомянула ученичество, Кай пытался внутренне подготовить себя к встрече с героем арены. Он столько раз представлял себе долгожданный момент, за который так отчаянно боролся, за который заплатил потом и кровью. И вот она, реальность — стареющий человек с одутловатым лицом, смиренно кивающий, пока его отчитывает жена.

Женщина стояла спиной к гостю и понизила голос так, чтобы он не мог расслышать разговор. Кая начало терзать смутное подозрение, что именно он был источником ее недовольства. Наконец хозяйка энергично тряхнула головой, развернулась на каблуках и прошагала мимо посетителя с высоко поднятой головой. Хлопнула дверка в стене, и они с Фламмой остались одни.

Аджакти поклонился и приблизился по знаку фаворита. Человек-огонь улыбался своей обычной улыбкой, его круглое плоское лицо казалось еще круглее и сияло, как полная луна. Их глаза встретились.

— На этот раз ничто не помешало тебе прийти.

Кай услышал насмешку в словах Фламмы и ответил в том же духе:

— Это потому, что я не знал, куда шел.

Лягушачья улыбка чуть поблекла, глаза-маслины, почти скрытые тяжелыми веками, настороженно блеснули:

— Разве в казармах тебе не сказали?

Аджакти покачал головой. Фламма вздохнул:

— Что ж, это объясняет, почему ты явился с парадного входа.

Кай непонимающе уставился на фаворита.

— Я попросил Скавра, чтобы охранник привел тебя к задней калитке. Видишь ли, Шиобхан… Это моя жена, — пояснил Огонь извиняющимся тоном. — Она не хотела, чтобы дети видели тебя. Теперь, конечно, уже поздно. Но в следующий раз воспользуйся садовой калиткой, — Фламма махнул рукой куда-то за кусты магнолии. — Тогда мы сможем тренироваться, не привлекая внимания Нини и Айо.

Сердце у Кая в груди трепыхнулось, как птица. Только сейчас, услышав подтверждение из уст фаворита, гладиатор посмел наконец поверить в свою удачу. Он поспешил заверить нового наставника:

— Как вам угодно, сетха! И не беспокойтесь, я не напугал мальчиков. Но я понимаю, ваша жена не желает, чтобы по ее палисаднику разгуливал… — Аджакти замялся, не зная, как описать свою примечательную внешность, и не нашел ничего лучшего, как позаимствовать услышанное от публики: — Полутролль.

Узкие глаза Фламмы распахнулись так широко, что почти стали круглыми:

— Полу-кто?! Дорогой мой юноша, да чтобы напугать моих сорванцов, потребуется поболе, чем нестандартный цвет волос и мрачный взгляд! Нет-нет, Шио заботит совсем другое, — фаворит примолк и задумчиво прошелся по краю бассейна. — Она боится, как бы Нини и Айо не разделили судьбу старшего брата. — Огонь посмотрел в сторону домика с плоской крышей. В белой стене были отчетливо заметны арки заложенных кирпичами окон. — Руслан любил наблюдать за мной, подражать. Даже когда приходили ученики, и мать гнала его в дом, чтобы не мешал, сын всегда торчал на подоконнике. Когда ему исполнилось четырнадцать, он упросил меня взять его с собой на игры. Зрителем, конечно. А когда мы вернулись домой, заявил, что хочет стать гладиатором.

Фламма тяжело опустился на низкую скамеечку под магнолиями. Сиденье было мокрым, но это, очевидно, не беспокоило его. Хозяин похлопал по дереву рядом с собой, и Аджакти осторожно опустился на противоположный конец скамьи.

— Я запретил сыну даже думать об этом. Два года Руслан пытался переубедить меня, смягчить Шиобхан. А потом тайком принес присягу Скавру.

Кай потрясенно покачал головой:

— Неужели мясник принял ее?

Фламма печально улыбнулся:

— Твоего господина заботит только собственная выгода и репутация Танцующей школы — что, впрочем, почти одно и то же. Руслан был хорош, очень хорош для шестнадцатилетнего. К тому же — родной сын знаменитого на весь амират гладиатора. Скавр надеялся на высокие ставки. Я — на то, что, взяв Руслана в ученики, спасу ему жизнь. Мясник не ошибся. А вот я…

Огонь замолчал, глядя на круги, разбегающиеся по воде от капели с деревьев. Аджакти не знал, что сказать. Слишком ясно он представлял себе участь Руслана: жрецов в масках, цепляющих крючьями безжизненное тело; мальчишек-рабов, засыпающих песком кровавые следы на арене; вопли публики, приветствующей того, на чьей стороне в тот день оказалась удача. Внезапно он решился:

— Позвольте спросить, сетха. Почему вы передумали? Почему дали мне второй шанс?