Идущие в ночь - Владимир Васильев

Зажжённый факел, к моему немалому изумлению, по-прежнему пылал у меня в левой руке. А в правой оставался измазанный слизью кривой хадасский кинжал.

Тьма! Только у трезвых мысли заплетаются! Как говаривал старина Унди, упокой Вечность его мятущуюся душу…

Нападать на нас перестали. Видно, своими действиями я, Ветер и карса ясно показали, что добычей мы не являемся. И местные успокоились. Не добыча, и не добыча. Нечего и приставать.

Выехав в широкий ров основного русла, Ветер припустил быстрее; я стал явственно ощущать ток встречного воздуха. Или воды. Не знаю, как правильно выразиться. Русло изгибалось среди мрачно-чёрных скал, покрытых серо-зелёным налётом растительности и серо-коричневыми наростами моллюсков. При нашем приближении моллюски захлопывали створки, словно мы им чем-нибудь угрожали. Впрочем, в природе ничего не происходит зря — значит, обитал в здешних местах некто опасный для моллюсков, раз они на свой манер прятались.

Из глубокой трещины в очередной скале на нас недобро взглянули два выпуклых, как у стрекозы, глаза. Я покрепче сжал рукоять хадасского клинка. Жаль, меча у меня опять нет, одни ножны.

Но тварь в расщелине не стала нападать, отсиделась, так и не показавшись. Я не возражал. И уж никоим образом не огорчился, что так и не увидел её целиком.

Скалы с расщелинами стали попадаться чаще. Из некоторых на нас пялились, но явно какая-то мелочь, потому что глаза, хоть и были похожи на первую пару, размерами сильно уступали, да и расположены были куда ближе друг к другу, чем первые.

И ещё стали часто попадаться кучки притопленных деревяшек, похожих на загодя приготовленные кострища. Я проехал шагов двести, прежде чем заподозрил в этих будущих кострищах некоторую систему.

— Хм… — сказал я задумчиво и огляделся повнимательнее.

Потом освободил ноги из стремян и встал в седле во весь рост. Корняга слабо шевельнулся у меня на плече, а карса вдруг мягко вспрыгнула Ветру на круп.

Я не успел рассмотреть ничего вокруг — нечто длинное, как лента со шляпки джурайской модницы, и чёрное метнулось ко мне и сильно толкнуло в грудь. С проклятием я выронил факел и спиной вниз грянулся с Ветра. Дно было не очень твёрдым.

Шипение карсы рассекло тишину и оборвалось. Я глянул — в нескольких шагах от меня подпрыгивал живой клубок: карса и пытающаяся опутать мою подругу давешняя чёрная лента. Точно так же я как-то наблюдал за поединком домашней кошки с болотной змеёй, невесть как заползшей в соседский огород.

Между скал что-то зашевелилось. Ох, не к добру…

Я вскочил; Корняга вцепился в ворот курткоштанов и изо всех сил старался не свалиться.

Обронённый мною факел упал на одну из кучек топляка. И топляк загорелся. Сначала одна кучка, потом соседняя, вспыхнувшая от шальной искры, потом две ближайших… Какая-то минута — и вокруг запылали несколько десятков костров. Я уже говорил, что под «водой» языки пламени были, почему-то, покороче, чем наверху, но и здесь они впечатляли. Невольно я прижался к кострам, с недоверием глядя в сгущающийся сумрак.

Похоже, вечерело. Меар нацелился на отдых там, в обычном мире. Мне нужно готовиться к превращению… Вот, джерхова сыть, снова бедняга-Тури очнётся не пойми где, на дне реки, и некоторое время будет в смятении. Хотя она, наверное, привыкла к разного рода сюрпризам.

Едва я вспомнил о спутнице, появилась карса. Кажется, она расправилась с чёрной лентой и теперь, дико сверкая полушариями жёлтых, навыкате, глаз, была готова к новой драке. Я благодарно взъерошил шерсть на её загривке. И вернулся в седло.

Сверху я ясно разглядел, что пылающие костры складывались в совершенно определённый и однозначный рисунок — пятиконечную звезду, заключённую в огненный круг. Мрачная красота, оттенённая сумерками, поразила меня. Слабо трещали сгорающие сучья.

— Тьма меня разрази, если это не веха огня! — прошептал я. Конечно, я ждал, что придётся что-нибудь сжечь, ждал с той поры, как о вехе рассказал Лю-чародей, и в нынешней огненной феерии я сыграл роль первой искры, правда, достаточно случайно. Подумаешь, уронил факел…

Только уж очень сильно я подозревал, что это, никакая не случайность. Все случайности остались за Юбеном.

В полумраке сновали неясные безмолвные тени. Излишне уточнять, что мне они весьма не нравились. Однако никаких попыток напасть на нас тени не предпринимали, и я мысленно поблагодарил их за это.

Ветер, я верхом на нём, Корняга верхом на мне и карса, жмущаяся к ногам Ветра, — мы помещались в самом центре пылающей звезды. Я то и дело оглядывался, соображая, как же поступить дальше.

Я не заметил, как шныряющие мелкие тени будто по команде исчезли.

Стало вдруг совершенно тихо, только победно гудело освобождённое пламя. Я озирался, охваченный неясной тревогой.

Тень я увидел спустя какие-то мгновения после того, как почувствовал эту тревогу.

Огромный размытый силуэт вдруг встал из-за дальних утёсов, возвысился над окрестными скалами и навис над огнями. Тускло-размытое пятно садившегося Меара колебалось над головой Тени. Пара горящих глаз вперилась в нас — человека, карсу, коня и едва живой от страха пень. Справедливости ради отмечу, что у меня тоже затряслись поджилки.

Тень глядела на нас около минуты, мне же показалось, что прошла вечность. И ещё показалось, что жизнь капля за каплей истекает из меня, Морана, оборотня-анхайра. Но едва я шевельнулся, я понял, что по-прежнему жив.

Не стала Тень причинять нам зло. Даже не знаю почему. Вдруг дрогнула, и осела, как невесомая джурайская фата, соскользнувшая с венца невесты.

Растворилась Тень в окружающем полумраке. Костры тотчас стали угасать.

Только теперь я вдруг понял, что Тень была очень похожа на Стража. Небывало огромного, но в общем-то обычного Стража. Не Стража Тепла, определённо, и не Стража Стремнин. Скорее — Стража Дуновений или Стража Камня. Но какой она казалась громадной!

Хорошо, что ей не взбрело в голову… гм, а есть ли у Теней голова? Хорошо, что она не напала. Не знаю, сумели бы мы защититься от этого создания? Да и как?

Костры догорали. Вокруг снова зашевелилась местная живность, тоже слишком похожая на неясные тени, но эти были, во-первых, поменьше, а, во-вторых, тенями казались только в опустившихся сумерках, а при ближайшем рассмотрении быстро обращались в обычных рыб или жуков. Обычных водных обитателей.

Я на неверных ногах подошёл и подобрал обронённый факел, взял Ветра под уздцы и повёл прочь с русла. Нам повезло: невдалеке я набрёл на подъём, приведший на обширное мелководье. Здесь было посветлее. Среди округлых валунов, поросших бородами водорослей, шныряли мальки и ползали пёстрые палочки с ногами — личинки каких-нибудь стрекоз, наверное. Я выбрал пятачок почище, натаскал дров, безжалостно припахав Корнягу, который тщетно мечтал отсидеться на плече, и развёл добрый костёр. Ветер снова решил попастись, но далеко не отходил. Молодец, коняга. Порою мне кажется, что ты умнее меня, только молчалив не в меру.