Черный день. Книги 1-8 - Алексей Алексеевич Доронин

декорация, возвышалась единственная стена, покрытая с внутренней стороны густой копотью. От остальных трех осталось только кирпичное крошево, которое теперь полностью ушло под черный снег.

Теперь эта стена стояла как костяк скелета, чудом удержавшегося на ногах. Ловить здесь было нечего. Можно было лишь поразмышлять — в качестве разминки для ума, — как такое могло произойти. Ведь запаса прочности больницы хватило, чтобы выдержать ударную волну.

Само по себе световое излучение на таком расстоянии от эпицентра не могло привести к таким разрушениям. Слишком далеко. Оно вызвало бы обычный пожар, но не превратило бы здание в пепел. Не угрожал тому и «огненный шторм». Плотность застройки тут, да и во всем районе, была не настолько велика, чтобы вызвать к жизни страшный эффект сплошного городского пожара. Поэтому те немногие здания, которые не рухнули под ударом спрессованного воздуха, как правило, пережили и огонь.

Жесткий лимит времени не позволял им предаваться размышлениям. Но командир и так все понял, когда разглядел среди обломков обгоревшие строительные леса, отброшенные на порядочное расстояние от корпуса. Рядом валялась и разломанная малярная люлька.

Все было ясно как божий день. Ремонт. А где ремонт — там лаки, краски, баллоны с пропаном… Вспышка сработала как бикфордов шнур, воспламенив все, что могло гореть. Остальное сделала хорошая тяга и старые деревянные перекрытия.

Их не наказали бы, вернись они в убежище с пустыми руками. Форс-мажор, что поделаешь. Но каждый или почти каждый из них каким-то седьмым чувством понимал, что это не вариант. Поэтому звено уже готово было двигаться вслепую, разыскивая в темноте все, что хоть сколько-нибудь похоже на аптеку или поликлинику, когда Маша вспомнила, что неподалеку имелся небольшой аптечный склад, с которого они в свое время получали какие-то лекарства.

Ухватившись за эту ниточку, они проехали еще метров двести и остановились рядом с раздавленной коробкой автобусной остановки. Оргстекло оказалось прочнее, чем железобетон. Оно оплавилось, но сохранило форму хотя бы местами, чего нельзя было сказать о здании напротив. Сейчас Маша смогла разглядеть там только высокое крыльцо магазина сотовых телефонов, занимавшего противоположное крыло. Это было все, что уцелело от старой «хрущевки», ровесницы самого города ученых. Теперь она осела аккуратной стопкой плит, будто неведомые рабочие разобрали ее в один миг, решив, что семидесятилетняя старушка отслужила свое.

Эти плиты должны были намертво перекрыть доступ к складу и замуровали бы его, если бы лестница, ведущая в подвал, не оказалась вынесена за пределы зоны образования завалов. Что же до самого подвального помещения, то оно почти не пострадало. Усиленный фундамент предохранил его от разрушений, а герметичная дверь не дала попасть внутрь радиоактивной пыли и влаге.

Они взяли с собой все, что смогли вынести. Забросив в кузов последний сверток с бинтами и марлей, Чернышева попыталась прикинуть, на сколько этой груды должно хватить убежищу. Получалось, что на полгода даже при самом интенсивном использовании. Это означало, что они со своей задачей справились.

Они опять проезжали по Раздольной, когда внезапно на мир опустился непроницаемый занавес. Ветер, до этого незаметный, за минуту усилился двукратно, превратившись в шквал, а тот — в ураган.

Чернышева уже однажды столкнулась с этим феноменом, который про себя называла «Буря столетия», по названию книжки любимого ею Кинга. Девушка знала, что у природы действительно не было плохой погоды. До недавних пор. Только грубое вмешательство людей в тонкие механизмы атмосферного обмена вызвали к жизни это чудовище — бурю, во время которой скорость ветра в порывах достигала шестидесяти метров в секунду. Ее естественный аналог существовал разве что на Южном полюсе.

Едешь будто в мешке. Фары не помогают. Видимость — максимум десять метров. Пыли столько, что было бы мало проку даже от приборов ночного видения, которых у них все равно не было. Их забрала группа, откомандированная на поиски оружия.

В прошлый раз Маше повезло. Она находились в двух шагах от убежища с группой охраны общественного порядка, и они немедленно вернулись домой. Никто их не осудил за оставление поста. Летающие в воздухе куски жести и выворачиваемые с корнем деревья — зрелище не для слабонервных.

«Буханку» начало ощутимо сносить, несмотря на ничтожную скорость. Девушке показалось, что застонали и задребезжали металлические части кузова.

— Давай сюда, — коротко приказал Олег, указывая на одинокий силуэт высотного дома, темневший справа.

Они начали пробираться в густом молоке пурги, выбирая дорогу среди разломов в дорожном покрытии и смятых автомобильных каркасов.

— Товарищ командир, а куда это мы движемся? — подал голос Боря Мельниченко по кличке Кабанчик, новенький в их звене. — Не заблудились, часом? Дом-­то наш, помнится, в другой стороне.

— С тобой забыли посоветоваться, — достаточно мягко осадил его Павел.

— То-то и оно, что забыли, — не унимался толсторожий балбес, наглый, как танк, и похожих габаритов. — А может, стоило?

Он был неприятным типом, а гонор его объяснялся двумя причинами. Во-первых, он был ровесником лейтенанта. Его призвали рядовым после университета прошлой весной, когда государство начало лихорадочно затыкать бреши в обороне, забривая всех, у кого число рук и ног было четным и кто не мог доказать свою принадлежность к женскому полу, а заодно увеличив срок службы аж до двух с половиной лет.

Другая причина состояла в том, что он не знал Павла. Перед ним был не Сергей Борисович, который сразу поставил себя так, что все поняли — качать права перед ним бесполезно, где сядешь, там и слезешь. И даже не его зам, Олег Колесников, здоровый как лось.

Ефремов же был молчуном, себе на уме, и производил впечатление человека, на которого можно надавить. Обманчивое впечатление. Маша знала, что он, флегматичный и сдержанный, умел осадить оппонента и без рукоприкладства — чисто вербально, «базаром» задавив. Но Боря этого не знал. Он не был с ними с самого начала, а прибился вместе с сомнительной ватагой дезертиров.

Как эти бродяги вышли на убежище, загадка из загадок. Зато вопроса «зачем?» не возникает — шкуры свои спасая. То ли им крепко вломили конкуренты, то ли начала косить лучевая, но на третий день они вышли к наружному патрулю с поднятыми руками, а потом, попав к подземному начальству, начали чуть ли не на коленях умолять принять их на любых условиях.

Почти сутки, пока решалась их судьба, новеньких продержали в отгороженном закутке подземного перехода, превращенного в импровизированную КПЗ. Потом заместитель коменданта по безопасности, бывший следователь РУБОПа, пропустил их через сито перекрестного допроса. После него трое, у которых руки были замараны