Урожденный дворянин. Защитники людей - Антон Корнилов

– Эксперимент? – руковод Кастет уже словно бы разговаривал сам с собой. – Или вы действительно хотели помочь? Только и это теперь не важно…

– Почему же не важно?

– Почему? – в Костиных глазах прорезалась враждебность. – А разве ты явился сюда не для того, чтобы этот эксперимент свернуть? Тебя ведь за этим прислали?

– Вперво, никто меня не присылал. Хотя, пожалуй, в чем-то ты прав, – вдруг согласился Олег. – Но – не совсем свернуть. Если следовать твоей логике – перевести его в иную плоскость.

Костя уставился на него.

– И еще, для ясности, – добавил Трегрей. – Может быть, мы и на самом деле родились… далеко отсюда. Но теперь место, где мы живем, – это наш дом. И наш Долг – сделать его таким, каким он и должен быть.

Костя потер ладонью лоб, соображая.

– Ладно… – сказал он. – Замнем пока всю эту… таинственность. Пока мозги окончательно не замкнуло. Значит, Дружина не прекращает свою деятельность? Но Капрал говорил…

– Все верно сказал Капрал. С этого дня Северной Дружины больше нет.

– Да почему? – вскочил Костя. – Ты знаешь, чего нам стоило добиться того, чего мы добились? И – все насмарку? Зачем отнимать у нас это? Это наша жизнь, понимаешь? Ты жизнь у нас отнимаешь!

– Может, это ты отнимаешь у своих парней жизни? – ответил ему Олег. – Превращая их в штурмовиков, которые ничего, кроме как сражаться, не умеют? Чтобы изменить этот мир, не надобны штурмовые бригады.

– А кто… надобен?!

– Люди. Учителя, архитекторы, полицейские, фермеры, художники, рабочие… кузнецы и ученые… мэры и губернаторы… да мало ли. Наученные жить по совести и закону и трудиться во благо Отечества, а не ради собственного кошелька. И да – умеющие сражаться. Исключительно, чтобы отстоять волю свою и окружающих жить правильно.

– А другие? Которые в окружение твоих архитекторов и кузнецов не попали? Им-то на кого рассчитывать? Северная Дружина необходима! Для всех! Пусть каждый будет уверен, что за любое преступление, даже за дурной поступок, даже за подлость и хамство, не наказываемые по действующему законодательству, всякий – кто бы он ни был – обязательно понесет ответственность, – и не когда-нибудь там, в расхолаживающем далеке, а вот прямо здесь и сейчас. Пусть каждый будет уверен, что на обнаглевшего чиновника, мента или барыгу обязательно найдется управа. Пусть каждый знает, что есть ребята, которые железно гарантируют это, – и вот они, эти ребята, совсем рядом, достаточно только позвонить и позвать их на помощь. И они тотчас примчатся. Только и всего. Так просто. Мы выполняем важнейшую функцию государства, ту самую функцию, о непременности которой это государство давно забыло, предоставив своих граждан самим себе. Мы вершим Всеобщую Справедливость! Мы защищаем людей, Олег Гай Трегрей. Вот что такое наша Северная Дружина! Мы защищаем людей от негодяев.

– И от негодяев вокруг, – проговорил Олег, – и от… «негодяев внутри». Так ведь?

– Конечно! – взмахнув руками, выкрикнул Костя. – А как иначе? Люди развращены, все, поголовно! Не так, что ли? Ты говоришь: архитекторы, учителя… Школьные учителя!.. – спустившись на громкий яростный шепот, возгласил он. – Преподаватели университетов и институтов! Те, кому доверено воспитание подрастающего поколения, воспитание будущего Отечества!.. Уж казалось бы… Даже они – долженствующие быть лучшими из лучших, достойнейшими из достойнейших, – даже они развращены. Даже среди них немало тех, кто с удовольствием поддерживает традицию вымогания денег на «подарки» себе и школьной администрации по случаю любого праздника! Торгуют оценками и дипломами! Девочек склоняют к сожительству!.. За счастье считают написать диссертацию какому-нибудь бонзе. Мы и от этого защищаем людей. И самих учителей – тоже. Да, Олег, мы принуждаем людей быть достойными. Нормальными принуждаем быть – не в их понимании этого слова, а в – нашем… Моем и Капрала, – счел нужным уточнить он.

– Принуждение страхом… – медленно выговорил Трегрей.

– Принуждение страхом, – не стал спорить Костя. – Принуждение страхом! А как иначе? Страх – один из мощнейших импульсов человека. Нельзя здесь по-другому.

Олег пошевелился в кресле.

– Велик соблазн, – сказал он, – стать профессиональным защитником людей. Только делать этого никак нельзя, руковод Кастет.

– Почему?

– Напросте потому, что нельзя заставлять людей идти против собственной природы. Смотри сам. Люди развращены. Люди воспитаны таким образом, что личное ставится у них безусловно превыше общего, что собственная прихоть ценится гораздо выше насущных интересов окружающих. А профессиональный защитник вынужден бороться с этими установками, разрушать их. Так?

– Так.

– А это – не что иное, как насилие над личностью. Правила поведения безапелляционно диктуются извне – горсткой насильников. Убери сейчас Северную Дружину из города – и все моментально вернется на круги своя…

– Вот! Вот! О чем я тебе и толкую!..

– …Потому что заданным Дружиной правилам люди следуют принудительно, внутренне не разделяя их. Страх заставляет их быть достойными. Всеобщая Справедливость – вещь обоюдоострая, руковод Кастет, и люди, защищаемые вами, уже стали понимать это… Трудно было не заметить их реакции сегодня, когда мы успешно противостояли твоим несокрушимым ранее дружинникам. Да, Всеобщая Справедливость – вещь обоюдоострая… Твой обидчик будет непременно наказан. Это воодушевляет. Но и ты сам лишаешься возможности нарушить предписанные правила. А это уже наводит на размышления: стоит ли оно того? И рано или поздно люди восстанут против Всеобщей Справедливости. И будут сражаться за право жить как раньше, как они привыкли. С вами же будут сражаться, с Северной Дружиной. Как ни пошло звучит, но насилие всегда порождает насилие. И ничего с этим не поделаешь.

Костя стиснул в кулаке острый подбородок.

– А то, что с этими людьми сделало их государство, – это не насилие? – негромко спросил он. – Люди со своими внутренними правилами и установками полагают себя нормальными, но мы-то прекрасно знаем, что они… – он поколебался, ища подходящее определение, – мутанты…

– Насилие, – тут же ответил Трегрей. – Но иного рода. Не физическое. Духовное. Человечество здесь давным-давно перестало мучиться вопросом: в чем смысл его существования. Смысл этот у них определен четко – достижение личного материального благополучия. Почему во время очередного экономического кризиса, влекущего падение доходов населения, можно наблюдать резкий вплеск самоубийств? Людям грозит смертельная опасность голода? Отнюдь. И они это знают наверное. Вовсе не голодной смерти они боятся, не того, что дети их пойдут на паперть, а жены – на панель. Они боятся потерять занятое ими положение в обществе, спуститься на ступеньку-другую иерархической лестницы, стать… автомобилем похуже, жилищем поуже. Боязнь оказаться беднее соседа настолько невыносима для них, что они готовы лишить себя жизни. И кто после этого будет спорить: в чем для них смысл существования?.. Вот с этим вперво нужно сражаться. И твои штурмовики здесь бессильны…