Стратегический диалог. Мемуары дипломата - Дай Бинго

и располагают множеством стратегических точек соприкосновения, смогут в конце концов преодолеть все трудности и начать путь в светлое будущее. Ведь двусторонние отношения – нечто большее, чем просто пограничные споры.

Приступаю к тяжелой работе

Начну с занятного факта. О собственном назначении на пост специального представителя в только что учрежденном механизме встреч по пограничному вопросу я прочитал в докладе министерства иностранных дел. Это случилось в июне 2003 года. Новость была неожиданной и привела меня в некоторое замешательство. На тот момент я совсем недавно вернулся в МИД из отдела международных связей ЦК КПК и одновременно занимал должности руководителя группы по внешним связям при комиссии Госсовета по профилактике атипичной пневмонии и китайского координатора китайско-французской рабочей группы по военным и стратегическим вопросам. Кроме того, как специальный посланник китайского правительства я ездил в Северную Корею для обсуждения ядерной проблемы. В общем, забот было предостаточно. Из-за большого количества работы я возвращался домой только поздно вечером. Как-то мне случилось столкнуться с давним коллегой: пожимая мне руку, он заботливо спросил: «Тебе что, все мало? Быть специальным представителем по пограничному вопросу – задачка не из простых!»

Откровенно говоря, пограничный вопрос уже давно был причиной нашей постоянной головной боли и сильнее всего тормозил развитие китайско-индийских отношений. Между тем наступил 2003 год, и в двусторонних отношениях начались активные перемены. С 22 по 27 июня премьер-министр Индии Атал Бихари Ваджпаи находился в Китае с официальным визитом. Это имело особое значение, потому что премьер-министры столь важного для нас соседа уже десять лет не приезжали в Китай. Последним был Памулапарти Венката Нарасимха Рао в 1993 году. Визит Ваджпаи стал большим событием в истории китайско-индийских отношений: две страны подписали Декларацию КНР и Республики Индия о принципах отношений и всестороннем сотрудничестве, в которой подчеркивалось: «Стороны будут прилагать усилия для развития долгосрочных партнерских отношений конструктивного сотрудничества двух стран на основе пяти принципов мирного сосуществования, взаимного уважения, внимания к интересам другой стороны и равноправия. Индия признает Тибетский автономный район частью территории Китайской Народной Республики и вторично подтверждает запрет населению Тибета вести на территории Индии деятельность, направленную против китайского правительства». С этого момента китайско-индийские отношения начали развиваться быстрыми темпами.

Декларация гласила: «Стороны соглашаются назначить от каждой стороны специального представителя, чтобы исследовать рамки для разрешения пограничного вопроса на основании общего политического состояния китайско-индийских отношений». Ваджпаи, ветеран индийской политики, трижды назначался премьер-министром страны. Специальных представителей он предлагал назначить еще в 1979 году, когда посещал Китай в должности министра иностранных дел. Вне всяких сомнений, этот вопрос занимал его очень долгое время. 23 июня на приветственном ужине, организованном Вэнь Цзябао в его честь, Ваджпаи вновь заговорил о выборе представителей. Он подчеркнул, что эти люди должны уйти от имеющихся механизмов переговоров по вопросам границ, обсудить и установить рамки их решения с политической точки зрения и затем напрямую доложить о результатах своим премьер-министрам. Не теряя времени, Ваджпаи назначил своего главного секретаря и советника по вопросам национальной безопасности Браджеша Мишру представителем индийской стороны. Вэнь Цзябао тоже не стал затягивать с решением и назначил меня со стороны Китая. Ваджпаи ничего про меня не знал, однако мы были хорошо знакомы с послом Индии в Китае Шившанкаром Меноном, который позже сказал премьер-министру: «Дай Бинго – толковый человек». Вот так, даже не узнав моего мнения, меня определили на пост китайского спецпредставителя, который я и занимал на протяжении десяти лет.

«Тяжело!» – вот что я думал, приступая к этой работе. Никто прежде не брался устанавливать границу между Китаем и Индией, существовала только исторически сложившаяся «привычная» линия, соблюдаемая народами двух стран. Таким образом, первый вопрос, который предстояло прояснить, заключался в отсутствии определенной границы: фактически ее не существовало, а наши страны не приходили ни к каким договоренностям. В какой-то момент добавился участок в теперешнем штате Сикким, и стороны даже заключили Англо-китайский калькуттский договор относительно Сиккима и Тибета, но непосредственной разведкой на местности никто не занимался.

Во второй половине XIX века колониальное правительство Великобритании в одностороннем порядке провело в западной зоне так называемую «линию Джонсона». В 1914 году Великобритания угрозами и посулами вынудила тибетские власти втайне от дентальных властей Китая согласиться на печально известную «линию Мак-Магона»[81]. Однако эти неправомерные действия так и не получили признания китайского правительства.

Получив независимость в 1947 году, Индия унаследовала от британских колонизаторов их экспансионистскую политику. С 1951 по 1953 год она шаг за шагом отбирала у Китая огромный кусок земли к югу от линии Мак-Магона. В 1954 году Индия в одностороннем порядке внесла корректировки в чертежи центрального и западного участков и обозначила всю китайско-индийскую границу как «определенную». Так появилась спорная территория: речь шла о площади в 125 тыс. км2. Из них 33 тысячи относились к западной зоне (по большей части к региону Аксайчин), две тысячи – к центральной и девяносто – к восточной, включая обширные земли к югу от линии Мак-Магона до давно принятой границы.

Китай искренне надеялся и всегда настаивал на полноценном решении пограничных противоречий путем подготовленных и последовательных дружеских переговоров с беспристрастных позиций обоюдной уступчивости, с учетом исторического фона и современных реалий, на основе пяти принципов мирного сосуществования, принимая во внимание ценность взаимной дружбы.

Однако индийское правительство отказалось от переговоров. Индия продолжала придерживаться своих субъективных взглядов и по краю «обгрызать» наши территории. К 20 декабря 1962 года Индия выстроила на китайской земле целых 43 опорных пункта вдоль западной границы. Что касается восточных рубежей, то только на первую половину 1962 года вдоль так называемой линии Мак-Магона уже стояли 24 погранпоста, откуда исходили непрерывные провокации. Терпение китайской стороны лопнуло: мы были вынуждены защищаться и дать отпор. В 1962 году между двумя государствами произошел масштабный пограничный конфликт, в ходе которого наши войска «выкорчевали» все 43 опорных пункта, атаковали близлежащие районы «привычных рубежей» и вернули наши границы к реальной демаркационной линии как на западе, так и на востоке.

Военные действия стали для Индии большим потрясением. Двусторонние отношения скатились до низшей точки. Индийская сторона, которая прекрасно осознавала причины вооруженного конфликта и истинную картину происходящего, отказывалась взглянуть на вещи здраво и долгое время упорно твердила, что без решения пограничного вопроса китайско-индийские отношения не наладятся. Только в 1970-е годы индийские власти наконец задумались о собственных интересах и начали попытки возобновить контакты с Китаем, а также согласились вступить в переговоры.

Переговорный процесс длится уже многие годы. В последние десятилетия каждое поколение китайских