Война - Евгений Шепельский

Еще одна частная армия, черт ее дери. Если он закроется внутри, придется его выколупывать, как моллюска из ракушки.

Компот немного остыл, и я решился его пригубить. Хм, горько, но жажду действительно утоляет. Нельзя пить очень горячим, а вот если охладить на льду…

Айордан с благоговением следил, как я пью компот маленькими глотками.

— А насчет Варлойна… господин архканцлер… — сказал, едва я отставил кубок.

— Насчет Варлойна — я даю вам полную свободу действий. Сейчас составим нужные указы. Режьте все. Сокращайте везде. Единственное, Айордан — зверушек в зоосаде не трогайте. Увеличьте им содержание, наймите еще смотрителей.

Он воззрился на меня недоуменно.

— Почему, государь?

— Звери — не люди, их жалко. Звери невинны.

— Не понимаю…

— И не нужно понимать. Считайте это моей прихотью. Она ведь не слишком безумна, верно?

Он сказал, немного подумав и с оттенком смущения:

— Не будет ли господин старший сенешаль Блоджетт выражать активное недовольство? Он и так не слишком доброжелательно на меня смотрел нынче… Я — вмешиваюсь в его дела…

Я потер виски. Начинаются искры между приближенными, с теми, у кого сферы деятельности — а значит, и приложения властных полномочий — пересекаются. Рано или поздно это должно было случиться.

— Я постараюсь все пояснить старшему сенешалю. Ваша должность — генерал-контролер Варлойна и Норатора с окрестностями. Сейчас составлю указ. Разумеется, она немножечко… совсем на чуть-чуть выше должности старшего сенешаля. Однако же прошу — по возможности сглаживать острые углы при общении с ним.

Он взглянул на меня с усмешкой в выцветших водянистых глазах:

— Придумываете на ходу, ваше сиятельство?

— Импровизирую, — сказал я. И подумал: а черта с два я импровизирую. Сейчас я немного — и вполне осознанно — подрубил дворцовое всевластие Блоджетта, уравновесил его, так сказать, альтернативной властью. Интригую, другими словами, напропалую. Усиливаю там — ослабляю здесь. Хорошо бы на лихом коне в чисто поле — против демонов злобных и всяческих магов, раскидывая заклятия направо и налево, но — увы, никак, работаем кропотливо, с интригой, выстраивая кирпичик за кирпичиком новую — незыблемую! — стену власти. Убираем кормовые базы старой паразитарной плесени, при этом не забывая, что против меня — масса силовиков и обстоятельств, о которых я понятия не имею. Я, если по-хорошему рассуждать, программирую новое государство вслепую. Слишком много неизвестных мне величин, слишком много всего важного происходит вне поля моего знания, как вот прозрец, который быстро перекинулся к другой партии. Был на стороне Умеренных и принца Мармедиона, теперь же — на стороне Варвеста. Быстро работает, ловко сплетает свою паутинку…

— Получите охрану из десяти Алых, — сказал Айордану. — В публичных местах без охраны запрещаю появляться.

Я дописывал указ, когда через приемную, почти вышибив обе двери, ворвался сам лейтенант Ричентер:

— Ваше сиятельство… срочно! Эльф… Хват… Полчаса назад он умер!

Глава тридцать девятая

Говорят, небо иногда падает на головы людей в индивидуальном порядке.

Так со мной и случилось.

Когда я разогнулся над столом, перед глазами все плыло, а на плечах лежала тяжесть всего небесного свода. Я его еще держу, но вскоре рухну, и он погребет под собой Санкструм и всю эту планету, потому что Лес Костей не простит… И Великая Мать не сумеет теперь разобраться, как с помощью Хвата приструнить мертвый эльфийский разум.

Айордан не знал о Хвате, смотрел тревожно-вопросительно.

Я быстро набросил на лицо маску безразличия. У лидера всегда все под контролем, все схвачено, и даже в непроглядном тумане он знает куда идти, или, по крайней мере, делает вид, что знает, перед большинством подданных. Это непреложный закон управления.

Я произнес нейтрально:

— Это рабочее… Объясню позднее. — Подписал и пропечатал указ и спровадил новоявленного генерал-контролера Варлойна и Норатора на рабочий подвиг.

— Уверены, что мертв? — спросил Ричентера, водрузив на стол бочонок с виски. Перед лейтенантом можно не прикидываться — он в курсе почти всех моих дел с Хватом.

Не спрашивая, лейтенант нацедил в свободный кубок изрядную порцию.

— Мы распяли его на ложе, на цепях, следили постоянно. Он смотрел молча все время. Потом вдруг выгнулся, взвыл, захрипел и опал. Поднимали веки — глаза стеклянные. Дыхания нет. Сердце молчит. Мертв, ваше сиятельство. Абсолютно то есть дохлый.

Я выплеснул компот в камин, налил виски и сделал три крупных глотка. Крепкий алкоголь имеет парадоксальное свойство — отрезвлять. Когда обстоятельства туманят рассудок, алкоголь приводит его в норму.

Хорошо. Работаем. Возможно, еще не все потеряно. Сегодня вечером я собирался привезти Великую Мать для свидания с Хватом, но, как видно, это придется сделать раньше. По крайней мере, она освидетельствует его труп и скажет, как быть… если это самое «быть» еще можно использовать применительно к Санкструму.

Я кликнул секретарей, одного послал за Великой Матерью, другого — с приказом подавать карету.

— Возвращайтесь в казармы, — велел Ричентеру. — Эльфа перенесите на ледник. Осторожно. Аккуратно! Я прибуду вскоре…

Блоджетт сунулся в кабинет, на лице вопрос, но я отослал его взмахом — потом, старший сенешаль, все потом!

Черт с ним, с Гицоргеном. Захвачу его в казармы, и даже труп эльфа продемонстрирую. Все равно ведь Сакран и Армад про Хвата знают, да и среди Алых предатель — наверняка уже рассказал, что Хват пойман и посиживает в казармах горцев. Буду играть с частично открытыми картами. Главное для меня сейчас — чтобы послы направили экспедиционный корпус в мою ловушку, а для этого все средства хороши.

В ожидании Великой Матери беспокойно мерил шагами кабинет. Кот почуял мое состояние, явился из спальни, вопросительно мявкнул. Я рассеянно почесал ему мясистый загривок.

— Беда, братец… Беда…

Внизу застучали, загомонили. Явился Шутейник с дядюшкой Рейлом. Только у моего гаера и Амары ключи от первого этажа, всем прочим велено являться через приемную.

Что ж, в ожидании Великой Матери я буду работать так же, как и всегда. Сделаю вид, что шансы еще имеются…

Оба хогга были наряжены в плащи с наброшенными капюшонами. Полы одеяний хоть и низкие, но из-под них выбиваются розовые оборки платьев. Пусть соглядатаи думают, что я вожу к себе куртизанок, пытаюсь разнообразить свой досуг, так сказать. В конце концов — ничто человеческое мне не чуждо, вон, и пью, как последний сантехник…

Дядюшка Рейл сбросил капюшон, сорвал плащ, обнажив пышное платье, которое явно было ему мало.