Убить Пифагора - Маркос Чикот

Сверхчеловеческое достижение и в то же время пощечина философу.

«С другой стороны, — сказала себе Ариадна, — все это грозит ужасными последствиями».

Это означало, что сила врага превышала возможности любого великого учителя… и даже самого Пифагора. Кроме того, отныне человек в капюшоне, кем бы он ни был, владеет гигантской суммой, которую может использовать для своих преступных целей.

«Восемь миллионов драхм», — подумала Ариадна, вспоминая подсчеты Акенона.

Внезапно она спохватилась, что не видела его целый день.

— Отец, ты не знаешь, где Акенон?

Пифагор поднял глаза на Ариадну.

Взгляд у него был потерянный: он продолжал размышлять о последствиях награды.

— Я видел его сегодня утром, — рассеянно ответил он. — Он уехал в Кротон еще до рассвета.

Ариадна посмотрела на небо: до захода солнца оставалось всего два часа. Затем с тревогой обернулась в сторону Кротона.

Интуиция подсказывала, что случилось нечто непредвиденное.

Килон чуть не лопался от переполнявшей его радости. Прошло всего нескольких часов — а сотрудничество с человеком в маске уже принесло отличные плоды.

Он созвал в главную гостиную своего особняка двадцать преданных ему членов совета. Такие встречи он устраивал каждую неделю, однако на этот раз появились двое гостей, которые прежде ни разу не перешагивали порога его дома.

Одним из них был сам человек в маске. Прочие гости поначалу удивились, увидев его в углу гостиной; но стоило ему встать и заговорить, как внимание немедленно устремилось к нему. Его слова проникали в душу, все слушали его с благоговением, как будто вместо человека в черной маске перед ними стоял грозный бог Аид. Килону льстил такой могущественный союзник, хотя испытывал он и некоторую зависть.

Вторая новость, которую гласные сообщали друг другу, стала самым важным предлогом их встречи. «Без нее собрание было бы бессмысленно», — сказал себе Килон, удовлетворенно глядя на нового гостя. Это был Геликаон, один из секретарей Совета, чья подпись и печать были необходимы для утверждения протоколов и решений. Прежде секретарь не имел дела с Килоном. Да и на этот раз явился лишь затем, чтобы отказаться от приглашения, с достоинством пояснив, что ни его должность, ни порядочность не позволяют ему присутствовать на подобных собраниях. Десять минут разговора с человеком в черной маске и мешок золота — и он отложил достоинство и порядочность до лучших времен.

По настоянию Килона и человека в маске Геликаон составил запись и скрепил его своей печатью. Килон не отходил от Геликаона, с нетерпением ожидая, когда все будет готово. Потом вырвал пергамент у него из рук и жадно пробежал глазами строчки. Конечно же, он знал его содержание, но ему не терпелось увидеть постановление.

Он предписывал изгнание чужеземца Акенона и конфискацию всего его имущества.

«И все это по закону», — радовался Килон, перечитывая строчки еще раз.

Подобное решение имели право принять как минимум двадцать гласных, вовсе не обязательно принадлежавшие к Тремстам. Если бы Акенон был гражданином Греции, а не простым чужеземцем, его изгнание должно было бы подписать большинство Трехсот. Если же речь шла о вынесении чужеземцу смертной казни, также потребовались бы несколько из Трехсот.

«Но принадлежа к семистам изгоям, имеешь полное право требовать изгнания», — подумал Килон, яростно помахав пергаментом.

Присутствующим раздали чаши с вином. Человек в маске взял свою чашу и поднял, обращаясь к Килону.

— За свержение Пифагора.

Его глухой хриплый голос потряс секретаря Совета, который поспешил поднять чашу вместе с остальными.

— За свержение Пифагора! — воскликнули все хором.

Секретарь опрокинул в рот содержимое чаши, желая заглушить уязвленную совесть. Во всяком случае, он не сомневался, что все сделал правильно. Разговор с человеком в маске помог ему понять кое-что важное, о чем следовало бы не забывать и в дальнейшем.

«Шайка пифагорейцев доживает последние деньки», — мелькнуло у него в голове.

* * *

Через полчаса Килон поднялся в спальню и потребовал услуг рабыни Алтеи, которую называл Ариадной. Он редко пользовался ею до наступления ночи, но сегодня у него было праздничное настроение. Кроме всего прочего, стремительно приближался день, когда женщину, которая усердствовала у него между ног, заменит настоящая Ариадна.

Акенон должен был сесть на корабль, плывущий в Библ, древний финикийский город, который в настоящее время был частью Персии. Его небольшое состояние — о нем Килону сообщил все тот же Кало — в эти минуты, должно быть, уже переходило от опекуна Эритрия в государственную казну.

«Конечно, пифагорейцы попытаются обжаловать и отменить приговор об изгнании и конфискации, — злорадно улыбнулся Килон, — но будет слишком поздно».

Умелые ласки рабыни заставили его закрыть глаза и застонать от удовольствия.

«Через час корабль Акенона отплывет. — Он снова застонал, приближаясь к экстазу. — А ночью мои солдаты сбросят его труп в море».

* * *

— Просыпайся, египетский пес.

Акенон попытался подняться, но сумел лишь встать на четвереньки на мокром каменном полу. Его тошнило, казалось, голова вот-вот лопнет. Он уперся рукой в стену, сделал еще одно усилие и потихоньку поднялся на ноги.

— Иди сюда. И постарайся не делать глупостей.

В дверях его ждали трое солдат с обнаженными мечами. У него отобрали саблю и нож. Он глубоко вздохнул, стараясь собраться с мыслями.

«Лучше всего дождаться, когда Пифагор придет мне на помощь», — решил он. Рано или поздно это произойдет. Если он попытается дать отпор солдатам, его ранят, а может, и убьют.

Он медленно двинулся к стражам.

— Повернись.

Он повиновался и сложил руки за спиной. Его запястья обвили веревкой и крепко стянули.

— Шевелись, дылда, ты отправляешься в путешествие, — глухо сказал один из гоплитов.

Акенон вздрогнул.

— Куда вы меня ведете? — Он старался, чтобы голос звучал твердо.

Главный солдат плюнул ему в лицо. Затем подумал и ответил:

— Город изгоняет тебя, чужеземный пес. Тебя высылают в Персию.

Его толкнули, чтобы он шагал впереди. Прошли по небольшому коридору и вышли во внутренний двор, напоминавший тюремный. Солнце стояло низко, но свет ослепил Акенона. Он закрыл глаза, почувствовав новый прилив головной боли.

У дверей, выходивших наружу, ждали еще трое солдат с лошадьми.

Вот и все шестеро гоплитов из конюшни Этеокла.

— Знакомо? — насмешливо спросил один, показывая капюшон. Он был пропитан кровью. Должно быть, это был тот же капюшон, который ему надевали утром. — Веди себя хорошо, или нам придется снова побить тебя, прежде чем его надеть.