Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - Патриция Мойес

– С удовольствием бы, но, к сожалению, я должен работать.

– Работать? В субботу?

– Я здесь для расследования смерти Реймонда Мейсона, – напомнил инспектор.

Леди Мансайпл мгновенно пресекла эту тему.

– Очень, очень грустно, – сказала она, – но было бы лицемерием утверждать, что это большая потеря. Исключительно неприятный человек. Обхаживать девушку вдвое моложе! Я совершенно откровенно сказала Вайолет: «Тебе должно быть стыдно, что ты продаешь свою дочь за корешки primula auricula![41]»

– Простите? – переспросил Генри, захваченный врасплох.

Рамона посмотрела на него нетерпеливо, потом объяснила, как отстающему ребенку:

– Реймонд Мейсон ухаживал за Мод. Вайолет постоянно грозила отказать ему в посещениях, но он сумел найти к ней подход, преподнося редкие скальные растения из своего сада. У Вайолет faiblesse[42] к скальным растениям, над которой она, видимо, не властна. Заметьте, я сама интересуюсь альпийской флорой, но мне кажется, что на первом месте у матери все-таки должна быть дочь. Конечно, сейчас все изменилось, так как Мод помолвлена.

– Помолвлена?

– Да, конечно. Собственно, для этого мы и приехали – познакомиться с ее молодым человеком. Джулиан… У меня ужасная память на фамилии. Наверное, племянница вспомнит. Мод, милочка!

– Да, тетя?

– Мистер Тиббет интересуется, как зовут твоего молодого человека. Ты случайно не помнишь?

Мод улыбнулась, глядя на Генри.

– Помню. Джулиан Мэннинг-Ричардс.

– Мэннинг-Ричардс? Ты уверена?

– Абсолютно, тетя Рамона. В конце концов, я же замуж за него собираюсь.

– Может быть, ты и права, – сказала леди Мансайпл с оттенком сомнения.

– Вы его, кстати, уже видели? – спросила Мод. – Он ушел сразу после завтрака и сейчас опаздывает к ленчу.

– Нет, дорогая, мы определено еще не виделись. Мы же были на болотах.

– Ну, ладно, надеюсь, он появится, – философично произнесла девушка. – Пока за ним не числятся пропуски завтраков или обедов.

– Мистер Тиббет? Вы же мистер Тиббет, да?

Голос прозвучал у Генри за спиной. Надорванный, пронзительный женский голос, свидетельствующий о древнем возрасте и глухоте владелицы. Инспектор обернулся и увидел маленькую женщину, одетую в черное платье, спускающееся до лодыжек. Лицо у нее было круглое, морщинистое и розовое, как сильно залежалое яблоко. Так могла выглядеть только тетя Дора, девяностолетняя сестра легендарного Директора.

– Да, моя фамилия Тиббет, – ответил он.

– А моя Мансайпл. Дора Мансайпл. Замужем не была. Вы не молодой человек Мод?

– Нет.

– Так я и подумала. Жаль.

– Почему жаль, мисс Мансайпл?

Тетя Дора фыркнула, но откровенно отвечать не стала.

– Память у меня не та, что раньше, – сказала она. – Мне сообщили, что вы приедете, но я забыла причину вашего приезда. Вы из ученых джентльменов Клода?

– Нет, я…

– Поняла. Вы из миссионеров Эдвина. Ну конечно же! Как сейчас жизнь в Буголаленде? Давно там не была. Ужасная страна.

– Но я…

– Я ездила туда содержать дом для Эдвина, знаете ли. До того, как он женился. У нас было бунгало на берегах Бомамбы… болота… Не слишком много отличий от Феншира, разве что крокодилы и люди не того цвета, но, на мой взгляд, они более привлекательны, вы так не считаете? Где располагается ваша миссия?

– Мисс Мансайпл, я…

– Алимумба, наверное. Да, именно там. Я понимаю, что вам с Эдвином многое хочется обсудить. А, Джордж!

Генри обернулся и увидел, что его знакомый древесный житель, присоединился к обществу. Майор Мансайпл, все еще в поношенных шортах цвета хаки, оглядывал собравшихся родственников, излучая слегка невразумительную доброжелательность.

– Как ты сегодня, тетя Дора? Как всегда, бодра?

– Я этой гадости в рот не беру, и ты это должен знать, Джордж.

Майор вздохнул и стал говорить громче:

– Тетя, не лучше ли взять слуховой аппарат?

– Лимонад ничуть не лучше.

– Слуховой аппарат! – взревел Джордж.

– Я как раз хотела тебя представить, дорогой. И кричать совершенно незачем. Это мистер Тиббет, один из миссионеров Эдвина из Алимумбы. Мистер Тиббет, мой племянник Джордж.

– Мне кажется, мы уже знакомы, – сказал Генри и улыбнулся майору, который мрачно покачал головой.

– А когда она его надевает, то он свистит, – заметил Мансайпл. Оглядев комнату, майор спросил: – Тиббет, вы уже со всеми знакомы? Так, это мой брат Эдвин у окна, разговаривает с моей невесткой Рамоной. Тот, который наливает себе виски – ее муж, мой брат Клод. Моя дочь Мод… а, вот ты где, милая. Мы как раз о тебе говорили. Будь хорошей девочкой и к ленчу повесь на тетю слуховой аппарат. А где Джулиан?

– Не знаю, – сказала Мод. – Сама голову ломаю.

– Ну, я не стал бы волноваться. Но дожидаться его к ленчу мы не можем. Я случайно узнал, что Вайолет приготовила нечто особенное.

Начавшийся разговор был резко прерван: из холла донесся глубокий гулкий звук – чем-то мягким и тяжелым колотили по полому медному предмету.

Епископ уронил кроссворд и вмиг вскочил на ноги.

– Ленч! – воскликнул он с энтузиазмом.

– Ленч, – сообщила леди Мансайпл своему мужу, вынимая из его руки стакан.

– Ленч, тетя Дора! – крикнула Мод старой даме.

– Ленч. Наконец-то ленч, – обратился к Генри майор. И добавил: – Такой гонг мой брат Эдвин привез из Буголаленда.

– Вот как?

– Слышен в джунглях за десять миль в погожий день. Замечательная штука. Ладно, ланч!

– Все на ленч! – объявила Вайолет Мансайпл, просовывая голову в дверь. – Джулиана ждать не будем.

– Ленч, Эдвин! – сказал брату сэр Клод.

– Мне кажется, мистер Тиббет, – произнесла тетя Дора с такой интонацией, словно сообщала важное известие, – что ленч подан.

– Да, – ответил Генри. – Я был готов предположить это.

Столовая имела вид, соответствующий остальной части дома. Красивый стол из красного дерева и набор изящных хепплуайтовских стульев, сиденья которых нуждались в свежей обивке. Тяжелые серебряные приборы с гербом и кое-где расставленные резные предметы из уотерфордского стекла странно контрастировали с пластиковыми подставками и бумажными салфетками. Обеденный сервиз когда-то был дорогим «Кроун Дерби» с изображениями букетов на тарелках с золотым ободком, но почти на каждом предмете имелись щербинки, а некоторые элементы, например, тарелки для овощей, вообще отсутствовали и были заменены толстым и прочным белым фаянсом. Но Мансайплы этих аномалий совершенно не замечали.