Александрийское звено - Стив Берри

— Не забывай, — проговорил Торвальдсен, — у меня твоя дочь.

Австриец пожал плечами.

— А у меня — ты сам и мальчишка.

— Вот как? Значит, ты готов рискнуть ее жизнью?

Херманн еще не решил, что ответить на этот вопрос, поэтому он спросил:

— Ты стараешься для Израиля? Я знаю, ты корчишь из себя патриота.

— А ты, я знаю, заурядный расист.

Херманн затрясся от злости.

— Ты никогда прежде не разговаривал со мной в таком тоне.

— Твои взгляды никогда не были для меня секретом, Альфред. Твой антисемитизм лезет из всех щелей. Ты пытаешься не афишировать его, все-таки среди членов ордена есть и евреи, но у тебя это плохо получается.

Настало время оставить притворство и показную корректность.

— Твоя религия застряла у человечества костью в горле. Так было всегда.

Торвальдсен лишь пожал плечами.

— Не больше, чем христианство, приверженцы которого перебили уйму народа, стремясь таким способом возвеличить своего Бога.

— Я не религиозен, Хенрик, ты это знаешь. Для меня главное — политика и прибыль. А что касается евреев в нашем ордене, то их тоже волнуют только две эти вещи. Никто из них не поднял сегодня голос против моего плана. Израиль — помеха на пути прогресса. Сионисты боятся правды, как черт ладана.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что христиане тоже окажутся вовлечены в драку?

— Если удастся обнаружить Александрийскую библиотеку, там окажутся тексты, которые разоблачат Библию как сплошную фальшивку.

Этот аргумент не убедил Торвальдсена.

— Такого результата тебе будет сложно добиться.

— Поверь мне, Хенрик, я продумал все до мелочей.

— Где сейчас Когти Орла?

Херманн кинул на датчанина одобрительный взгляд.

— А ты молодец. Но на него ты повлиять не сможешь.

— Зато сможешь ты.

Австриец решил расставить точки над «i».

— Тебе не победить в этой игре, Хенрик. У тебя моя дочь, но меня это не остановит.

— Наверное, я должен яснее сформулировать свою позицию. Моя семья пережила нацистскую оккупации Дании. Многие из моих родственников были убиты, и мы сами убили многих немцев. Мне приходилось преодолевать одно испытание за другим. Твоя дочь Маргарет для меня — ничто. Она истеричная, избалованная, глупая женщина. Меня заботит лишь судьба моего друга Коттона Малоуна, его сына и судьба той страны, которая стала для меня родиной. Если мне придется убить твою дочь, я сделаю это.

Херманн привык отражать внешние угрозы, а тут опасность возникла изнутри. Этого человека необходимо умиротворить. Хотя бы на время.

— Я могу показать тебе кое-что.

— Ты обязан остановить все это.

— На кон поставлено гораздо больше, нежели наши деловые интересы.

— Так покажи мне то, что собирался.

— Сначала я должен это организовать.

Мэриленд, 16.50

Стефани сидела на заднем сиденье «шевроле», Кассиопея — рядом с ней. Еще когда автомобиль выехал из Вашингтона и направился на север по холмистым дорогам штата Мэриленд, Стефани уже знала, куда они держат путь. В Кэмп-Дэвид, загородную резиденцию президента Соединенных Штатов.

«Шевроле», не останавливаясь, въехал в главные ворота, по обеим сторонам которых стояли вооруженные охранники. Миновав следующий контрольно-пропускной пункт с еще большим числом охранников, внедорожник затормозил у красивого, словно с картинки, бревенчатого домика, и пассажиры, выбравшись из машины, окунулись в прохладный осенний воздух. Агент секретной службы — тот самый, который подловил их в музее, — махнул рукой, дверь домика распахнулась, и из нее вышел президент Роберт Эдвард Дэниелс-младший.

Стефани знала, что президент никогда не пользуется именем, полученным при крещении. Давным-давно к нему прилипла кличка Дэнни. Невероятно общительный, обладающий гулким баритоном, Дэнни Дэниелс обладал ниспосланным ему свыше даром одерживать победы на любых выборах. Прежде чем выдвинуть свою кандидатуру в президенты, он провел три срока подряд в кресле губернатора и один — в конгрессе. Его переизбрание на второй президентский срок прошло как по маслу.

— Стефани, как здорово, что вы приехали! — воскликнул Дэниелс, спускаясь по ступеням крыльца. Президент был одет в джинсы, саржевую рубашку и ботинки.

Собравшись с духом, она шагнула ему навстречу.

— А разве у меня был выбор?

— Вообще-то нет, но я все равно рад. Слышал, у вас возникли кое-какие проблемы?

Сказав это, Дэниелс хохотнул, но Стефани даже не улыбнулась. У нее не было настроения радоваться чужим шуткам, даже если остряком являлся глава всего свободного мира.

— Своими проблемами я обязана вашим людям.

Он шутливо поднял руки, давая понять, что сдается на милость победителя, но следующая его фраза не стыковалась с этим жестом.

— Это мы еще посмотрим. Вы даже не выслушали то, что я собирался вам сказать. О, да вы сменили имидж? Волосы, одежда… Мне нравится.

Не дав ей возможности ответить, он повернулся к Кассиопее.

— А вы, должно быть, мисс Витт. Я наслышан о вас. Вы живете удивительной жизнью. И к тому же реконструируете какой-то замок во Франции. Хотел бы я на него взглянуть.

— Приезжайте, я покажу.

— Я слышал, все работы ведутся так, как это делалось шестьсот лет назад? Это потрясающе!

Стефани поняла, что означает эта непринужденная болтовня президента. Он хотел сказать: «Вы — здесь, и я все знаю, так что расслабьтесь».

«Что ж, — подумала она, — поглядим, чем все это обернется».

— В противоположность тому, что вы обо мне думаете, Стефани, я не идиот, — сказал Дэниелс.

Они сидели на открытой веранде домика в деревянных креслах-качалках с высокими спинками. Дэниелс энергично раскачивался, и половицы жалобно скрипели под весом его массивного тела.

— По-моему, я никогда не называла вас идиотом, — парировала Стефани.

— Мой папа тоже часто говорил моей маме, что он никогда не называл ее стервой в лицо. — Президент метнул быстрый взгляд в сторону Стефани. — И это было правдой.

Она промолчала.

— Вытащить вас из музея оказалось не так-то просто. Кстати, это одно из моих самых любимых мест. Я обожаю самолеты и космос и в молодости запоем читал все, что с ними связано. Знаете, в чем главное преимущество должности президента? Можно наблюдать запуски в любой момент, когда пожелаешь. — Президент закинул ногу на ногу и откинулся на спинку кресла. — У меня возникла проблема, Стефани. Серьезная проблема.