Кровавый рассвет - Дмитрий Казаков

Тогда грызущая нутро боль уйдет, стихнет навсегда…

Мелькнула мысль: как старый Хранитель выдерживал подобное давление всю долгую жизнь, как не сошел с ума? Сразу явился ответ: до самого последнего времени он был не один, и тяжесть страшного знания, жуткой силы делилась между посвященными поровну.

Если один умирал, на смену ему находили нового.

С трудом заставляя двигаться непослушное тело, Саттия выпуталась из одеяла и села. Посмотрела в темное, безлунное небо, большей частью скрытое облаками – может, оттуда придет благословенный дождь? Охладит пылающий лоб, смоет со щек капельки жгучих слез?

Ее одновременно бил озноб и терзал болезненный жар. Казалось, что мышцы и кости хотят разорвать кожу и выглянуть наружу, а та в свою очередь стягивается, точно усыхает.

Краем уха услышала движение за спиной, но повернуть головы не смогла.

На лоб девушки легла сухая холодная ладонь, и волна яростной ненависти ко всему вокруг отступила. Саттия смогла несколько раз свободно вздохнуть, не насилуя легкие, не разрывая грудь. Потом ей почудилось, что тело охватил настоящий огонь, на краю зрения замелькали изумрудные искры.

– Отпусти… – прошептал кто-то в самое ухо, и она узнала голос Бенеша. – И оно уйдет само…

«Как? Что отпустить? – хотелось заорать ей. – Что я могу сделать, если собственное тело предало меня?»

Но Саттия промолчала и невероятным усилием воли смирила собственный гнев. Заставила себя забыть о Тьме в своей плоти, вспомнить все, что было радостного в жизни – родители, поездка в Безарион, первый лук, подаренный на совершеннолетие, ее бегство из дома…

Стало легче, тяжесть начала уходить из тела.

– Вот так, вот так… да, – шептал Бенеш, и она почти видела, как волны зеленого огня бьют в завесу из тьмы, рвут ее на части, заставляют отступить, рассеяться; почти слышала злой, недовольный шепот мрака и победную песню малахитового пламени. – Отпусти…

И все закончилось.

Саттия закашлялась и выплюнула комок мокроты размером с желудь. Подняла трясущуюся руку, чтобы вытереть лицо, и только после этого повернулась к тому, кто помог ей.

Бенеш сидел на корточках, и глаза его мягко, еле заметно теплились зеленым. Причем зелень не заполняла их целиком, не поглощала зрачок и радужку, а словно исходила из них.

Свет этот казался приятным, успокаивающим.

– Спасибо… – сказала девушка. – Как ты смог?

– Жизнь неподвластна смерти, – отозвался ученик Лерака Гюнхенского, и она поняла, что внятного ответа не добьется.

Зашевелился и забормотал что-то сквозь сон Гундихар. Бенеш кивнул и отошел к своему месту, а Саттия поспешно легла. Еще не хватало, чтобы ее спутники узнали, что с ней не все в порядке.

Бенеш знает, но он не в счет, он не разболтает.

Уснула она быстро, и сны ее в эту ночь были легки, как пушинки одуванчика.

На следующий день горы на берегу резко оборвались. Скальные кручи ушли на запад, уступили место степи, по весеннему времени зеленой и цветущей. Ветер принес мощный запах свежей травы, а гоблины из команды приободрились, начали вытягивать шеи, норовя заглянуть вперед.

– Скоро торговый поселок, – объяснил Курт-Чен в ответ на вопрос тар-Готиана. – Там мы остановимся, чтобы набрать воды, заодно узнаем новости. Надеюсь, что кто-то из орков кочует поблизости…

Поселок открылся к вечеру – удобная просторная гавань в устье реки, парочка причалов и на берегу несколько складов. Тут не жили, лишь останавливались на время, чтобы обменять привезенные морем товары на те, что прибыли из глубин степи.

Но берег выглядел пустынным, лишь темнели пятна старых кострищ и виднелась укрытая под навесом поленница.

– Ничего, сигнал подадим, кто-нибудь да появится, – сказал капитан. – Эй, акульи дети, к берегу!

Такули-Варс отпустил ветер, матросы взялись за весла, и галера пошла к земле. Тихо, почти неслышно стукнулась боком о причал, и через борт полезли двое гоблинов с веревками в руках. Только когда швартовы были закреплены, бросили сходни. Первым на берег сошел Курт-Чен, за ним спустились пассажиры.

– Сегодня заночуем тут, – сказал он. – Разведем костер побольше. Если кто из зеленошкурых увидит дым, немедленно явится. У меня есть что им предложить.

– А орки не нападут? – спросил Гундихар. – Видит Аркуд, они любят грабеж так же, как я – пиво.

– Нет. Это место для торговли, а не для войны. И они знают, что после первой же стычки останутся без наших кораблей, а значит – без вина и хорошего оружия. А то и другое у орков в большом почете.

Лагерь разбили быстро, запылал огромный костер, выбросив в небо колонну дыма. Такули-Варс постоял около нее, поводил руками, ветер стих, и столб из серых прядей поднялся высоко-высоко.

– Теперь нам остается только ждать, – заметил капитан. – Охрану на ночь все же выставим. Так, кто у нас сегодня на вахте?

Жители степи явились следующим утром, вскоре после того, как солнце поднялось над морем. Сначала завопил дозорный на мачте, а затем на горизонте стала видна цепочка всадников, неспешно приближавшихся к поселку.

– Вот и они, – пробурчал Гундихар без особого дружелюбия. – Вроде и не сделали мне ничего, а руки прямо жутко чешутся, клянусь бородами всех моих дедов. Почему так, интересно?

– Просто ты давно не дрался, – ответила Саттия.

– Похоже на то, – согласился гном.

Орки, а их оказалось всего два десятка, подъехали к границе поселка и там остановились. Их предводитель слез с коня и завел разговор с Курт-Ченом. Продлился он недолго и закончился тем, что с корабля на берег протащили несколько огромных амфор, а в обратном направлении – дюжину мешков из шкур.

– Интересно, что там? – спросила девушка.

– В степи мало того, что ценится в других местах, – сказал тар-Готиан. – Но в предгорьях растут некоторые травы, что стоят в десятки раз дороже золота. И кое-что умеют мастера орков. Такое, что мы повторить не можем…

Сельтаро имел в виду украшения из кости, вырезанные с необычайным искусством. Они ценились по всему Алиону и стоили безумных денег, поскольку делали их мало, да и товары из степи шли долго, окольными путями и через многие руки. Травы же поставляли тем, кто готов отдать все, что угодно, ради дыма, приносящего яркие сладостные видения.

– Похоже на то, – кивнула Саттия.

Курт-Чен и предводитель орков раскланялись, после чего гости из степи сели в седла и отправились обратно. А капитан подошел к пассажирам и сообщил, задумчиво пошевеливая ушами:

– По Западной степи ходят вести из Терсалима…

– И какие? – влез неугомонный Гундихар.

– Император убит, город взят северянами. Теперь на троне регент, правитель Безариона. Как его? Харагот…