Волшебные существа. Энциклопедия - Николай Горелов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Сомерсете самую старую яблоню в саду называли яблоневым человеком, считалось, что в ней сосредоточена плодородная сила всего сада.
Жил да был парень, которому приходилось трудиться не покладая рук, так как отец умер, ничего ему не оставив. Всем завладел младший брат, а он раздал кое-что из отцовского наследства родне, но своего старшего брата не любил, и тому достались лишь старый ослик, больной бык да разваливающаяся дедовская лачуга, около которой росли яблони. Старший брат не стал жаловаться на несправедливость, он накосил сена, и тощий ослик начал поправляться, потом травами и заговорами вылечил быка, так что тот залоснился, удобрил навозом сад, и старые деревья покрылись цветами. Но времени, чтобы раздобыть денег, у него не было. Ведь младший брат обязал его платить ренту. Да к тому же день в день!
Как-то раз младший брат пришёл в сад и сказал: «Завтра Рождество, а в это время животные говорят на человеческом языке. Где-то здесь зарыт клад, о котором мы все наслышаны. Ты, осёл, в полночь расскажешь мне, где он спрятан, и я заберу его в счёт ренты». Наступил рождественский вечер, старший брат задал ослу и быку двойную порцию сена, потом взял последнюю кружку сидра, подогрел на ясеневом хворосте и вынес в сад, чтобы поднести его яблоням... И тут его окликнул яблоневый человек и сказал: «Поищи под моими корнями». И парень откопал целый горшок золота! «Это твоё, — сказал яблоневый человек. — Возьми его и спрячь в укромном месте. А потом можешь звать своего дорогого братца». И он сделал всё, как сказал яблоневый человек.
Младший брат прибежал, запыхавшись, чтобы подслушать разговор осла и быка. И осёл сказал своему товарищу: «Знаешь, этот толстый жадный дурень, который так невежливо нас подслушивает, хочет, чтобы мы рассказали ему, где спрятан клад». — «Там, где он его точно не отыщет, потому что кое-кто уже опередил этого лежебоку и забрал сокровище», — ответил бык[291].
В этой сказке примечательно то, что яблоневый человек сам пожелал говорить со старшим братом, который ухаживал за садом и поднял за яблони кружку сидра.
Так называли волшебный народец, обитавший в стране, которая была невидима из-за того, что там росла некая волшебная травка.
Это были красивые люди, намного ниже среднего роста, они часто приходили на рынок в Кардигане и платили за товары такую высокую цену, что обычный покупатель не мог с ними тягаться. Во всех делах они были честными и решительными и превыше всего ценили в людях справедливость. Один человек по имени Граффид всегда так хорошо относился к ним, что они очень его полюбили и даже пригласили в свою страну, в которой были собраны сокровища со всего мира. Они нагрузили его всевозможными подарками и проводили до границы. Перед тем как попрощаться, он спросил, как они охраняют все эти богатства, ведь какой-нибудь из жителей страны может предать их иноземцам. «О нет, — ответил провожатый. — Как нет змей в Ирландии, так и нет места предательству среди нас. Рис, отец нашего народа, наказал всем своим потомкам почитать родителей и предков, любить своих жён и не смотреть на соседских, заботиться о детях и внуках. И пообещал, что если мы станем поступать так, то не будет среди нас несправедливости и никто не сделается тем, кого вы называете предателем». Он добавил, что предатель был для них существом мифическим, которого изображали с ослиными ногами, головой дьявола, животом, полным змей, и с ножом в руке, окружённого мёртвыми родичами. С этими словами провожатый попрощался, и Граффид обнаружил, что стоит возле своего дома, а страна Плант Рис сделалась невидимой. В дальнейшем ему во всём сопутствовала удача, и его дружба с Плант Рис продолжалась. Но после смерти Граффида фермеры стали такими жадными, что волшебный народец больше не появлялся на кардиганской ярмарке. Говорят, они переехали в Фишгард. Это страна благородных, справедливых людей, подобная той, в которой во времена Средневековья побывал Элиодор из истории «Элиодор и золотой шар»[292].
Из всех преданий о волшебных деревьях Англии традиция, связанная с бузиной, оказалась наиболее долговечной. Бузина ассоциировалась с ведьмами, иногда с феями, а порой жила самостоятельной жизнью, как дриады или богини. Цветы и плоды бузины использовались для вина, ветвями отгоняли мух, считалось, что добрые феи укрывались под бузиной от ведьм и злых духов. С другой стороны, в Оксфордшире и центральных графствах существовало поверье, будто в бузину превращаются ведьмы и, если срубить ветку, дерево будет кровоточить. Ведьма из Роллрайт-Стоуна, согласно легенде, могла принимать вид бузины. Рассказывают множество историй о несчастьях, постигших людей, которые осмелились срубить священный колючий кустарник. Считалось, что некоторые деревья населены феями, а другие — демонами; если два колючих куста и куст бузины росли близко друг к другу, значит, в них обитали три злых духа. Крестьянин, попытавшийся срубить ветку священной бузины, нависавшую над священным колодцем, накликал беду на свою голову. Он сделал три попытки; дважды останавливался, потому что ему чудилось, будто горит его дом, но убеждался, что это лишь наваждение. В третий раз он решил не поддаваться, срубил ветку и понёс её домой, но тут обнаружил на месте своей хижины пепелище. Этот крестьянин пренебрёг предостережением[293].
Сейчас мало кто верит в эти предания, однако они всё ещё бытуют среди крестьян. Так, в начале XX века можно было услышать следующую историю:
Услышав однажды, что ребёнок в соседнем доме заболел, я пошёл осмотреть его. Ребёнок показался мне здоровым, и я так и сказал его матери; и она поспешно объяснила: «Это всё из-за мужа, и вот тут в чём дело. Отвалилась качалка у колыбели, а он ничего лучшего-то не придумал, как пойти вырубить новую из бузины, а разрешения у Старухи-то кто спрашивать будет. Само собой, не понравилось ей это, пришла она и ущипнула дитятю так, что младенчик аж побагровел от боли, и что, даром, что ли, я эту качалку выкинула, а вместо неё другую, из ясеня, пристроила — вот теперь младенец совсем как прежде». Это было чем-то совершенно новым для меня, однако ключ к разгадке вскоре нашёлся. На обратном пути я заглянул на задний двор, где колол дрова старик Джонни Холмс. «Готовил растопку», как бы он выразился. Чтобы не упустить шанса, я поднял кусок бревна старого дерева и спросил: «Ты ведь не боишься его рубить?» — «Нет, — уверенно ответил он. — Оно уже не живое, но, если бы оно росло, я бы и листа Старой Галлы не сорвал, не спросив разрешения...» А разрешения следовало попросить так: «Старая Галла, дай мне своего дерева, а я дам тебе своего, когда из меня вырастут побеги»[294].