Богач, бедняк... Том 1 - Ирвин Шоу

– Чем занимался сегодня?

– Ходил на вечеринку.

– Вечеринка, – кивнул Аксель. – Ты играл на трубе?

– Нет, не играл.

– Чем же люди в наши дни занимаются на вечеринках, а?

– Ну… танцуют, слушают музыку, ребячатся.

– Я тебе не говорил, что, когда был мальчиком, учился в балетной школе? В Кельне. В белых перчатках. Меня там учили, как кланяться публике. Кельн очень хороший город, особенно летом. Может, я когда-нибудь туда вернусь. Там они сейчас начинают все с нуля, может, это как раз и место для меня. Одной развалиной станет больше.

– Что ты, папа. Не нужно так говорить, прошу тебя.

Аксель сделал еще глоток из бутылки.

– Сегодня у меня был один визитер, – сказал он. – Мистер Харрисон.

Мистер Харрисон – владелец их дома. Он регулярно в третий день каждого месяца приходил за квартплатой. Ему было не меньше восьмидесяти, но он никогда не забывал собирать с жильцов деньги. Лично. Но сегодня – не третье число, значит, его визит объяснялся каким-то важным обстоятельством, подумал Рудольф.

– Чего ему нужно?

– Городские власти собираются сносить наш дом, – объяснил Аксель. – Возведут на этом месте целый квартал жилых домов с магазинами на первом этаже. Порт-Филип расширяет свои границы. Прогресс есть прогресс, утверждает мистер Харрисон. Ему восемьдесят, а он все еще прогрессирует. Вкладывает в этот проект кучу денег. В Кельне всю работу по сносу зданий и домов выполнили авиационные бомбы. В Америке они делают то же самое, но с помощью денег.

– Когда же нам съезжать?

– До октября он подождет. Харрисон сказал, что он поставил меня заранее в известность, чтобы я смог подыскать себе другой дом. Какой заботливый старикан, этот мистер Харрисон!

Рудольф окинул взглядом знакомые, потрескавшиеся стены, железные заслонки печи, окно, выходящее на решетку тротуара. Как странно, думал он, дома, который он знал всю свою жизнь, скоро не будет, он исчезнет. Он всегда хотел покинуть когда-нибудь этот дом. И вот теперь дом сам покидал его.

– И что мы будем делать?

– Не знаю, – пожал плечами Аксель. – Может, там, в Кельне, нужен пекарь. Если я случайно встречу пьяного англичанина однажды какой-нибудь ненастной ночью на берегу реки, то договорюсь и заплачу за проезд до Кельна, в Германию.

– О чем ты говоришь, пап? – резко возразил Рудольф.

– Но ведь именно так я приехал сюда, в Америку, – тихо сказал Аксель. – Я шел следом за одним англичанином, который сорил деньгами в баре в районе Сан-Паули в Гамбурге, и стал угрожать ему ножом. Завязалась драка. Англичане ничего никогда не уступают без драки. Я вонзил нож ему в брюхо, вытащил у него из кармана бумажник с деньгами, а тело бросил в канал. Помнишь, когда я разговаривал с твоей учительницей французского, я сказал тогда, что убил одного человека ножом?

– Помню, конечно!

– Мне всегда хотелось рассказать тебе эту историю, – продолжал Аксель. – Когда в разговоре твои приятели начнут говорить, что их предки с «Мейфлауэра», то ты им скажи, что твои предки родом из бумажника, набитого пятифунтовыми банкнотами. Ночь была туманной. Этот англичанин наверняка был чокнутым, кто же ходит по такому району, как Сан-Паули в Гамбурге, с кучей денег в кармане? Может, он хотел трахнуть всех проституток города и боялся, что у него не хватит денег, чтобы расплатиться. Вот почему я и говорю, если мне удастся встретить англичанина у реки, то, может, мне удастся вернуться на родину. Совершить обратное путешествие.

Боже, с горечью подумал Рудольф, ведь он спустился сюда, чтобы поболтать со стариком в его «конторе»…

– Если тебе пришлось бы укокошить англичанина, – не останавливался отец, – то ты никогда не признался бы в этом своему сыну, правда?

– Не понимаю, для чего ты затеял этот разговор?

– Ах вон оно что! – воскликнул Аксель. – Ты собираешься сдать своего отца в полицию, не так ли? А я-то и забыл про твои высокие принципы.

– Па, забудь о прошлом. Обязательно забудь. Для чего говорить об этом, когда с тех пор минуло столько лет? Какая от этого польза?

Аксель не отвечал, методично глотая жидкость из бутылки.

– Да, я многое помню, – заговорил он снова. – Помню, как я наложил в штаны на реке Маас. Помню, как воняла моя нога на вторую неделю пребывания в госпитале. Помню, как таскал восьмидесятикилограммовые мешки с бобами в гамбургском порту, а рана на ноге открывалась и каждый день из нее сочилась кровь. Помню, что сказал мне этот англичанин перед тем, как я его зарезал, а труп бросил в канал. «Нет, – сказал он, – вы этого не сделаете!» Я помню день своего бракосочетания. Могу рассказать тебе подробно об этом, но, кажется, тебя больше устроит версия матери. Помню выражение на лице человека по имени Абрахам Чейз в штате Огайо, когда я выложил у него на глазах на стол пять тысяч долларов, чтобы он пришел в себя от известия, что трахнули его обеих дочерей и они обе забеременели. – Он снова отхлебнул из бутылки. – Я работал двадцать лет, чтобы скопить эти деньги, которые пришлось уплатить за то, чтобы твой брат не сидел за решеткой. Твоя мать считает, что я поступил плохо. А как считаешь ты? Я совершил ошибку, поступил не так?

– Нет, я так не считаю.

– Теперь тебя впереди ожидают трудные времена, Рудольф, – мрачно сказал Аксель. – Мне очень жаль. Но я старался сделать как лучше.

– Ничего, я выкарабкаюсь, – заверил он отца, хотя был совсем не уверен, что это ему на самом деле удастся.

– Наживай деньги, – продолжал Аксель. – Не позволяй никому себя одурачить. Ничем больше не занимайся, кроме денег. Не слушай весь этот вздор, который несут в газетах по поводу других ценностей. Об этом богачи проповедуют беднякам, чтобы те им поверили и не перерезали им ножом горло. Будь таким, как Абрахам Чейз. Пусть и у тебя будет на лице такое же выражение, как у него, когда он брал со стола банкноты. Сколько у тебя денег в банке?

– Сто шестьдесят долларов.

– Никогда не расставайся с ними, – поучал сына Аксель. – Ни с одним центом. Даже если я приползу, умирая от голода, к твоей двери и попрошу у тебя несколько центов на еду. Не давай мне ни цента, прошу тебя, умоляю.

– Па, по-моему, ты перетрудился сильно. Может, поднимешься к себе, поспишь? Я сам поработаю здесь несколько часов.

– Держись всегда подальше от моей пекарни, – глухо сказал он. – Приходи, побеседуем, если захочешь. Но держись подальше от такой работы, у тебя есть чем заняться. Учи хорошенько уроки. Все подряд. Это куда лучше. Осторожно делай каждый новый шаг. Помни о грехах отцов. Скольким поколениям передавались они. Мой отец имел обыкновение читать после обеда Библию в гостиной. Я, конечно, ничего тебе не могу оставить, но я, черт возьми, оставляю тебе в наследство все свои грехи. Двоих мертвецов. Всех моих проституток. Все то, что я вытворял с твоей матерью. Тома, которому я позволил расти, как сорной траве. И Гретхен, которая занимается неизвестно чем. У твоей матери, по-моему, есть какие-то известия от нее. Ты встречался с ней?