Город в конце времен - Грег Бир

Кхрен, самый сильный из всех, был закадычным другом Джебрасси. Вплоть до последних событий он учился на погонщика луговых грузопедов и слесаря по починке урожайных тележек, а в свободное время принимал участие в «маленьких войнах», где бился плечом к плечу с Джебрасси.

— Ни в какой поход я не собирался, да меня и брать в группу не хотели, — заявил Кхрен в лагере. — Так что мы квиты. Может, это лучше, чем возиться с брыкающимися грузопедами или менять поломанные колеса. А может, и нет. Главное, чтобы они на меня не давили — пускай довольствуются тем, что есть.

«Они» — это пятерка Высоканов, сопроводивших новобранцев до лагеря, в особенности старший инструктор, многоопытный Ремонтник по имени Патун. С каждым днем молодежь узнавала о Высоканах больше, чем могло им пригрезиться в самых дерзких мечтах. Судя по всему, Высоканы делились на две варны, или касты: Формовщицы и Ремонтники. Первых насчитывалось крайне мало, и они никогда не показывались на глаза. Весь эскорт состоял из Ремонтников.

Эсолонико — или, сокращенно, Нико — и Шевель принадлежали к цеху торговцев, фуражиров и кладовщиков. Они были учениками рыночных лотошников — совершенно обычные ребята, хотя Нико выдавал себя за эксперта по тайным знаниям. Тиадба сомневалась, что старая самма согласилась бы с этим заявлением.

По сравнению с Тиадбой Денборд занимал более высокий ранг, но это было еще в рамках группы Грейн. Сейчас он не был уверен в своем статусе, коль скоро именно девушка владела книжным мешком, — Грейн никогда не посылала Денборда на поиски книг. Он отличался изящным телосложением и задумчивостью — полная противоположность Джебрасси.

Их небольшой лагерь обладал примитивными удобствами — шесть палаток-навесов из полупрозрачной ткани, открытых с торцов — каждый рассчитан на двух человек; спальные тюфяки внутри. Один навес пустовал. Тиадбе досталась палатка целиком в ее единоличное распоряжение.

Фринна и Херца были бледными, тихими созданиями с нижних Ярусов второго острова — опекуны Тиадбы, ее мер и пер, назвали бы их «затурканными тускняшками», недостойными традиционного для благородной девушки эпитета «сияние». Тиадба не испытывала никакого дискомфорта при виде их туповатой невозмутимости, хотя питала абсолютную убежденность, что Грейн никогда бы не взяла эту парочку в группу.

Кстати, как выяснилось, никто из ее товарищей не был сновидцем и не служил пристанищем для визитеров.

В полусотне ярдов от палаток стояла внушительная круглая хижина, серебристая и неподатливая на ощупь, где инструкторы держали снаряжение и доспехи, которые предстояло использовать в походе. Вопросы комфортабельности или уединенности вообще, похоже, остались без внимания, хотя свежую провизию ежедневно доставляли с кормовых полей и лугов.

— Радуйтесь тому, что есть, — в самом начале наставительно заметил Патун. — Там вы не найдете себе ни еды, ни питья. Поддерживать ваши силы будут только доспехи.

Дюжина пробуждений и отбоев прошла по большей части за энергичными упражнениями на выносливость и силу — и в прогулках по засыпанному пылью и дресвой дну сливного канала: сомнительная альтернатива хмурому сидению по палаткам и нервным перепалкам с соседями.

Патун выглядел старше остальной четверки инструкторов. Кхрен считал, что Высоканы умеют выбирать внешний облик по собственному вкусу и потому не важно, кто на сколько лет выглядит; в конце концов, разве они не бессмертны? Нико в этом сомневался, но никто из группы так и не набрался смелости спросить. Тиадба предположила, что Патун действительно старше всех, коль скоро он двигался неторопливо, изъяснялся четко и недвусмысленно, пользуясь всем понятными терминами племенного языка, словно уже много раз имел дело с такими новобранцами.

Несмотря на запоздалый и принудительный набор рекрутов, лишь трое из них продемонстрировали желание увильнуть от похода. Один из них принадлежал к группе Греци — долговязый и неуклюжий Перф, уже достигший пика юности, горько ностальгировал по своей нише и ясно давал это понять.

Как-то раз после отбоя Херца и Фринна пытались незаметно улизнуть, однако их привели обратно, и девушки окончательно замкнулись в себе.

Что касается Перфа, то после этого инцидента он решил не испытывать судьбу.

РАЗБИТАЯ БАШНЯ

Джебрасси лежал в небольшом помещении, которое ничем не напоминало опекунскую нишу в Ярусах. Теплая тень накрыла юношу: казалось, его взвешивают и измеряют — чем и как, непонятно, но глубоко и на фундаментальном уровне.

Обследование было безболезненным, хотя и не становилось от этого приятнее.

— Что происходит? — подал он голос.

Нет ответа. Вместо этого замеры, кажется, изменили фокус внимания, принялись рыскать — и обнаружили его самого. Его мыслящее «я».

— Что вы делаете?

Теплая тень выказала удовлетворение. Затем прозвучал голос, столь ласковый и знакомый, что Джебрасси явно слышал его раньше — только не мог припомнить, кто это.

— Тебе ведомо, что с тобой случилось?

— Меня доставили в Разбитую Башню.

— Знаешь почему?

— Нам, глупым и слабым, не открывают этого.

Голос приблизился.

— Напротив, вы хорошо справились со своей задачей. Вероятно, вы самые крепкие создания во всей Кальпе. И, определенно, самые важные, раз уж моя работа практически завершена.

— Ты — Библиотекарь?

— Его часть — та самая часть, что сумела сохранить некоторое здравомыслие на протяжении этой половины вечности. Слышал ли ты про Эйдолонов?

— Нет.

— Что ж, это несущественно. Библиотекарь стал Великим Эйдолоном, знаменуя тем самым, что он более не в состоянии понимать, что значит быть маленьким и незначительным. А посему он выделил из себя часть своих многочисленных «я», именуемых «эпитомы», которые выполняют означенную функцию. С одним из них ты сейчас разговариваешь.

— От тебя не веет холодом, как от синего голыша.

— Я расположен ближе к ядру Библиотекаря. То, что ты мне говоришь и показываешь, становится известно ему без промедления.

— Можно на тебя посмотреть?

— Это скоро произойдет. Но помни, что все увиденное тобою будет иллюзией, так что даже если ты меня и увидишь, то не сможешь ударить кулаками. Все равно что нападать на тень: удовлетворения ты не получишь.

Смущенный Джебрасси расслабил пальцы.

— Чего вы от меня хотите?

— Со временем ты отправишься выполнять свою задачу. Однако пока что нам необходимо понять, кем ты стал. Ты звучишь как колокол, юноша, — колокол, в который никто в этой темпоральной вариации не бил. Твои вибрации важны, хотя на данный момент, насколько свидетельствуют измерения, лишь половина тебя находится в моем присутствии. Второй половине суждено проявиться — события не стоят на месте. А пока что мы познакомимся поближе, и я научу тебя некоторым полезным вещам.