Снова с тобой - Эйлин Гудж

У Бронуин защемило сердце.

– Это касается Ноэль?

– Да, а может, я чего-то не понял. Скажем так: мой друг гораздо ближе к мистеру В., чем я, но и он знает далеко не все.

Страх подтачивал ее, плавил, как струя горячей воды плавит лед. Сколько раз ей приходилось читать о таком в газетах, думала Бронуин: бывший муж в состоянии аффекта убивает бывшую жену. О Господи… В тот день, когда Бронуин пыталась предупредить сестру, она в конце концов решила, что Ноэль права: пожалуй, она преувеличивает опасность. Такое уже случалось. Но теперь дело принимало совсем другой оборот.

– Что я могу сказать сестре? – спросила она. – Не могу же я предостерегать ее, не приводя никаких доказательств. Она и без того считает, что я делаю из мухи слона.

– Просто посоветуй ей поскорее уехать из города.

– Данте, это бесполезно, – раздраженно произнесла Бронуин. – Мне ни за что не уговорить ее. Без Эммы она не уедет. А суд затянется на несколько месяцев. – Она шагнула к Данте, обняла его сзади за талию и прижалась щекой к спине. – Если ты знаешь что-нибудь еще, скажи мне. Пожалуйста!

Она почувствовала, как он напрягся. Мышцы под потертым парусиновым комбинезоном стали неподатливыми, как у статуи. Данте словно превратился в камень. Он боялся не за Ноэль и не за Эмму, а за нее, Бронуин.

– Сначала пообещай держаться подальше. Как можно дальше, – потребовал он.

– Подальше – от чего?

Обернувшись, он схватил ее за руки. Его глаза потемнели, мозолистые пальцы вдавились в ее кожу.

– Пообещай же!

– Ладно, ладно, – Она высвободилась, потирая запястья. – Обещаю.

Данте медлил, с сомнением глядя на нее. Наконец он вздохнул – это был вздох парня, наученного горьким опытом, что ему не переупрямить темноглазую девушку с обеспокоенным, но невинным личиком.

– Завтра намечен налет еще на одну церковь, – сообщил он, – Объединенную методистскую на Грандвью.

Бронуин растерянно покачала головой.

– Ничего не понимаю. Чего Роберт намерен добиться? Просто насолить горожанам, или это какой-то хитроумный план?

– Не знаю. Это меня и пугает.

Бронуин тоже стало страшно. Она смотрела на Данте широко распахнутыми глазами, в голове у нее роились мысли. «Моей сестре грозит опасность, – думала она. – Смертельная опасность. Из тех, что подстерегают в темных переулках. Из тех, что связаны с большим бизнесом. Но что именно задумал этот мерзавец?»

Это и предстояло выяснить.

На другом конце города Дорис как раз прилегла вздремнуть после обеда. Она уже засыпала, когда ее разбудил телефонный звонок, доносящийся из коридора. В полудреме она удивилась, почему никто не берет трубку, и вскоре 286 вспомнила, что Мэри уехала по делам, а Ноэль отправилась к соседке, Полли Инклпо, помочь ей собрать урожай цуккини. Полли вечно сажает слишком много овощей, подумала Дорис. Ее дети уже выросли и разлетелись кто куда, в доме осталась сама Полли да ее муж Гарри. Много ли банок маринованной свеклы способны съесть два старика? Полли следовало бы прислушаться к ее совету и отдавать часть консервированных овощей в церковь святого Винсента, для благотворительного рождественского базара. Но Полли редко следовала ее советам, хотя, если вдуматься, прожив бок о бок сорок с лишним лет…

А телефон все звонил, равнодушный к слабости и сонливости Дорис, которой вовсе не хотелось вылезать из-под одеяла и брести в коридор, только чтобы обнаружить, что звонивший уже отчаялся и повесил трубку. Наверное, стоит все-таки уступить настояниям Ноэль и купить автоответчик. До сих пор Дорис не видела в этом смысла: она постоянно сидит дома, у нее почти нет дел, поэтому ей нетрудно самой взять трубку. Но в то время ей еще не случалось проводить целые дни в постели. А теперь для нее стало сущей мукой просто поднять немощное тело. Тело, которое стало чужим и неудобным, как платье не того размера, купленное по ошибке, которое уже не отвезешь обратно в магазин и не обменяешь. В последнее время без посторонней помощи Дорис не могла дойти даже до туалета.

«Только дожив до старости, понимаешь, в чем ее главный недостаток, – думала она. – И это не боль, не ломота в костях и даже не чувство тоски и одиночества. Это унизительное сознание того, что тебя усаживают на унитаз те, кому ты когда-то менял подгузники».

Когда же этот чертов телефон прекратит трезвонить? Почему Ноэль до сих пор не вернулась? Несомненно, Полли заговорила ее, забыв, что у Ноэль хватает своих забот, причем настоящих, и ей некогда слушать жалобы Полли на эгоистичного сына, вечно забывающего о днях рождения матери, или на безуспешные попытки дочери продолжить род Инклпо. Господи, да эта женщина кого угодно доведет до белого каления своей болтовней! Не высока ли плата за урожай цуккини, которых в такое время года полным-полно в каждом огороде?

Телефон все звонил. Кто бы это мог быть? Эта адвокат-самоучка Бакстон? Дорис встревожилась. А если действительно звонит Лейси, да еще с хорошими новостями насчет Эммы? Вот это было бы кстати! А ей лень пройти двадцать шагов до коридора и поднять трубку. «Стыд и срам!» – упрекнул внутренний голос.

Дорис с трудом поднялась, от усилий у нее затрещали все кости. Преодолевая головокружение, она постояла минуту, слегка покачиваясь и держась за столбик кровати. Как ей хотелось забраться обратно под одеяло! В последнее время каждое движение причиняло ей мучительную боль. Ей казалось, какой-то зверек – суслик или мышь, с глазками-бусинками и острыми желтыми резцами – грызет ее кости. Схватившись за левый бок, она побрела в коридор, прикусив губу, чтобы не расплакаться.

Телефон продолжал звонить. Дорис уже видела его в конце коридора, на маленьком дубовом столе. Коридор вытянулся перед ней, как те туннели, через которые она проезжала в детстве, навещая в Бостоне бабушку Кейтс. Она помнила, как испугалась, впервые очутившись в кромешной тьме, в качающемся вагоне поезда. Перестук колес слился в оглушительный рев. И сейчас ей стало так же страшно, но не от того, что она мысленно сравнивала себя с Ионой в чреве кита: она боялась, что упадет и не сможет встать.

Дорис вела ладонью по стене, чуть ниже семейных фотографий в рамках, поблескивающих в тусклом свете. Вот Мэри Кэтрин в три года, в теплом комбинезоне, помогает отцу расчищать дорожку перед домом. Восьмилетняя Триш с гордостью демонстрирует новенькие передние зубки. Тед был так терпелив с девочками, гораздо терпеливее, чем она. Она пыталась научиться терпению – может, не очень усердно – и наконец пришла к выводу, что этой добродетелью Господь ее не наделил.

Поморщившись от боли в боку, она перевела взгляд на один из последних снимков старшей дочери и внучки, сделанный девять лет назад, на свадьбе Ноэль. Ей вдруг вспомнилось, что сегодня годовщина бракосочетания Ноэль, которую они вовсе не собирались праздновать. Дорис вгляделась в фотографию: Ноэль в белом платье и фате улыбалась излишне широко, а Мэри Кэтрин, неловко обнимающая дочь за талию, выглядела слегка растерянной. Да, тот день был не из лучших – особенно для жены Чарли, которая не могла не заметить, какие взгляды ее муж бросал украдкой на Мэри Кэтрин.