Логика - Георг Гегель

§ 203

Внешний характер каждого из этих двух процессов – сведения небезразличного (des Differenten) к нейтральному и дифференцирования безразличного (des Indifferenten), или нейтрального, – который сообщает им вид самостоятельных по отношению друг к другу процессов, обнаруживает, однако, их конечность в переходе в продукт, в котором они сняты. И обратно, химический процесс выявляет ничтожность предполагаемой непосредственности небезразличных (differenten) объектов. Посредством этого отрицания внешности и непосредственности, в которые было погружено понятие как объект, понятие положено перед лицом этой внешности и непосредственности как свободное и для себя существующее, т. е. оно теперь положено как цель.

Прибавление. Переход от химизма к телеологическому отношению совершается благодаря тому, что обе формы химического процесса взаимно снимают друг друга. Благодаря этому получается освобождение понятия, которое в химизме и в механизме налично лишь в себе, и понятие, существующее, таким образом, для себя, есть цель.

§ 204

Цель есть понятие, вступившее посредством отрицания непосредственной объективности в свободное существование, есть для-себя-сущее понятие. Она определена как субъективная цель, так как это отрицание сначала абстрактно, и поэтому пока что объективность лишь противостоит ему. Но эта определенность субъективности есть односторонняя определенность по отношению к тотальности понятия, а именно односторонняя для самой цели, так как всякая определенность положила себя в ней как снятую. Таким образом, и для цели предполагаемый ею объект есть лишь идеальная, ничтожная в себе реальность. В качестве такого противоречия ее самотождественности с положенными в ней отрицанием и противоположностью сама цель есть снятие, деятельность, отрицающая противоположность, так что полагает ее тождественной с собой. Это есть реализация цели – реализация, в которой цель, сделав себя иным своей субъективности и объектировав себя, снимает различие субъективности и объективности, смыкается лишь с самой собой и сохраняет себя.

Примечание. С одной стороны, понятие цели излишне, но, с другой стороны, оно справедливо было названо понятием разума и противопоставлялось абстрактно-всеобщему рассудка, которое лишь подводит особенное под себя, но не имеет его в самом себе. Далее, следует сказать, что различие между целью как конечной причиной и целью как лишь действующей причиной, т. е. тем, что обычно называется причиной, в высшей степени важно. Причина принадлежит сфере еще не раскрытой, слепой необходимости; она выступает поэтому как переходящее в свое другое и теряющее при этом свою первоначальность в положенность; лишь в себе или для нас причина впервые есть причина в действии и возвращается в самое себя. Цель, напротив, положена как содержащая в самой себе определенность, или действие (то, что в причине еще представляется как инобытие), так что цель в своей деятельности не преходит, а сохраняет себя, т. е. имеет своим результатом лишь самое себя, и в конце она есть то же самое, чем она была вначале, в своей первоначальности; лишь благодаря этому самосохранению она есть истинно первоначальное. Цель требует спекулятивного понимания как понятия, которое само в собственном единстве и в идеальности своих определений содержит суждение (die Urteil) или отрицание, противоположность между субъективным и объективным, и в такой же мере содержит снятие этой противоположности.

Когда мы думаем о цели, мы не должны приравнивать ее исключительно к той форме, в которой она находится в сознании как форма наличного в представлении определения. Своим понятием внутренней целесообразности Кант снова возродил идею вообще и в особенности идею жизни. Определение жизни, которое дает Аристотель, уже содержит в себе внутреннюю целесообразность и стои́т поэтому бесконечно выше новейшего понятия телеологии, которое имело в виду лишь конечную, внешнюю целесообразность.

Потребность, влечение суть ближайшие примеры цели. Они суть чувствуемое противоречие, которое имеет место внутри самого живого субъекта, и переходит в деятельность отрицания этого отрицания, которое еще есть голая субъективность. Удовлетворение восстанавливает мир между субъектом и объектом, так как объективное, стоящее по ту сторону, пока продолжает существовать противоречие (потребность), снимается в этой его однородности благодаря его соединению с субъективным. Тот, кто так много говорит о прочности и непреодолимости конечного – как субъективного, так и объективного, – имеет перед собой в каждом влечении пример обратного. Влечение есть, так сказать, уверенность в том, что субъективное только односторонне и так же мало истинно, как и объективное. Влечение есть, далее, осуществление на деле этой своей уверенности; оно осуществляет снятие этой противоположности – субъективного, которое есть и остается лишь субъективным, и объективного, которое есть и остается лишь объективным, – и тем самым снятие этой их конечности.

Что касается деятельности цели, то можно еще обратить внимание читателя на то, что в умозаключении, которое представляет собой эта деятельность, цель смыкается с собой через посредство реализации, через существенное отрицание терминов. Это отрицание есть только что упомянутое отрицание имеющейся в цели как таковой непосредственной субъективности, а также непосредственной объективности (средства и предпосылаемые объекты). Это – то же самое отрицание, которое мы совершаем по отношению к случайным вещам и явлениям мира, а также по отношению к собственной субъективности, когда наш дух возвышается к богу; это – тот момент, который, как мы указали во «Введении» и в § 192, упускается из виду, и упускается в той форме умозаключений рассудка, которая придается этому возвышению души в так называемых доказательствах бытия божия.

§ 205

Телеологическое отношение как непосредственное есть ближайшим образом внешняя целесообразность, и понятие противостоит объекту как чему-то предпосылаемому ему. Цель конечна отчасти по своему содержанию и отчасти потому, что она имеет некоторое внешнее условие в преднаходимом объекте как материале для ее реализации; ее самоопределение постольку лишь формально. Эта непосредственность цели означает точнее то, что особенность (которая как определение формы есть субъективность цели) является как рефлектированная в себя, содержание выступает как отличное от тотальности формы, субъективности в себе, понятия. Это различие составляет конечность цели внутри самой себя. Содержание цели вследствие этого есть ограниченное, случайное и данное содержание, равно как и объект цели есть некое особенное и преднайденное.

Прибавление. Когда мы говорим о цели, мы при этом обыкновенно имеем в виду лишь внешнюю целесообразность. При этом способе рассмотрения мы видим в предметах не нечто, носящее свое предназначение в самом себе, а лишь средства, которые употребляются и потребляются для осуществления лежащей вне их цели. Это вообще точка зрения полезности, которая некогда играла большую роль также и в науках, но затем была заслуженно дискредитирована и признана недостаточной для достижения подлинного понимания природы вещей. Мы должны во всяком случае отдавать конечным вещам как таковым справедливость, признавая их не чем-то последним, а тем, что указывает за пределы самого себя. Эта отрицательность конечных вещей представляет собой, однако, их собственную диалектику, и, чтобы познать последнюю, мы должны прежде всего вникнуть в их положительное содержание. Впрочем, поскольку в телеологическом способе рассмотрения руководятся честным стремлением показать проявление в природе мудрости божьей, то нужно заметить, что изыскание целей, для которых предметы служат средствами, не выводит нас за пределы конечного и легко вовлекает в забавные рассуждения. Например, не только виноградные лозы рассматривают с точки зрения той всем известной пользы, которую они приносят человеку, но продолжают в том же духе и относительно пробкового дерева, назначение которого якобы состоит в том, чтобы доставлять нам приготовляемые из его коры пробки для бутылок с вином. В былые времена писали целые трактаты в этом духе, и легко понять, что такого рода рассуждения не приносят пользы ни истинным интересам религии, ни истинным интересам науки. Внешняя целесообразность непосредственно предшествует идее, однако часто бывает, что воззрение, стоящее на пороге истины, является как раз наименее удовлетворительным.