Несекретные материалы - Дарья Донцова

– Да ну? – удивилось начальство, навсякий случай отодвигаясь подальше. – То-то гляжу, зеленый такой, чудной.Как он к нам попал?

– В ПКТ поймала, небось с продуктамипередали, сейчас в посылках что хочешь найти можно.

– В ПКТ передачи не носят, – сообщилкапитан.

– А помните, позавчера батюшка приходил,ему еще Феликс Михайлович разрешил там служить, так он всех печеньем угощал,импортным, в пачках.

– Непорядок, – нахмурилсяначальник, – просто безобразие… Ладно, чего делать-то надо?

– Ничего особенного, – успокоила яего, – lupus individus дохнет от обычной хлорки. Нужно обработатьпомещение, и порядок, только побыстрей, а то вдруг размножится.

– Хлорки у нас завались, –удовлетворенно отметил капитан, – ладно, уж не знаю, что за зверь такой,но, наверное, и впрямь лучше провести дезинфекцию. Что для этого требуется?

– Двоих парней дайте – бидон таскать!

– Хорошо, иди готовь отраву, сейчаспришлю.

Сжимая в кулаке листочек с несчастнымнасекомым, я побежала в медпункт. Надеюсь, когда-нибудь Базиль оценит весьгероизм поступка. Сначала отловить таракана, а потом покрасить зеленкой, натакое, знаете ли, не всякая женщина способна.

Я облила вонючей жидкостью одиннадцать камерПКТ. Пары хлорки повисли в воздухе. Заключенные, тащившие бидон, началикашлять, охранник притормозил на пороге. Обработав помещение для солдат, ясердито спросила, ткнув пальцем в неприметную железную дверь возле туалета.

– А там что?

– Особое помещение, вход запрещен.

Я начала требовательно кричать:

– Хотите эпидемию? Разом получите, вМоскву сообщу, в центральную санитарную службу. Не желаете по-хорошему, будетпо-плохому, приедут обработчики, карантин объявят, никого не выпустят по домам.Просидите тут 45 суток.

– Тише, тише, – замахала рукамиохрана, – ну чего расшумелась, давай по-быстрому.

Заклацал замок, и я вошла в тесное, метровпять, помещение без окна. На деревянных нарах без подушки и одеяла лежалисхудавший и постаревший Базиль. Меня он, конечно, не узнал. Отчаянно кашляя,охранник стоял на пороге. Я брызгала во все стороны мерзкой жидкостью, Базильчихнул.

Прости, милый, но иначе ничего не выйдет,придется потерпеть немного. Только, пожалуйста, не удивись, когда к тебе упадеттоненький листочек…

Корзинкин не подвел и моментально спряталмаляву.

Я выскочила из камеры и объявила акциюзаконченной. Утром прибежала в медпункт и замерла в напряженном ожидании.Что-то никто не идет, может, просчиталась? А как долго придумывала план!Сначала хотела спрятать приятеля в бочке с отбросами, но потом увидела, каксодержимое каждого контейнера несколько раз с силой прокалывают железнымпрутом! О побеге на автомобиле нечего было и думать. Любую машину спервазагоняют в так называемый шлюз и осматривают всю до последнего винтика.Оставался последний шанс – больница. Надеюсь, Базиль четко выполнит инструкции.Для конспирации я написала записку на французском и обратилась к приятелю так,как его называет иногда в минуту нежности Сюзи: «Мой милый шу-шу». Надеюсь, чтоон не принял бумажку за провокацию…

Тут раздался стук, и в медпункт вошелвстревоженный офицер.

– Здравствуйте, Леня, – радостносказала я, – кофейку хотите?

– Не сейчас, Елена Михайловна,неприятность у нас.

– Что случилось?

– Да вот один в ПКТ, Арсеньев, совсем емуплохо. Рвет с вечера, прямо наизнанку выворачивает, и поносит вдобавок… Может,конечно, симулирует, но что-то непохоже. Белый весь, аж до синевы, лоб липкий.Как бы не помер в мое дежурство. Воскресенье сегодня, Феликса Михайловича нет,Андрея Сергеевича тоже, я за старшего. Уж гляньте, сделайте милость.

– Ведите.

– Да идти не может, уж вы сами, конечно,не положено, но сделайте исключение, я и охрану привел.

– Ради вас, Ленечка, согласна навсе, – прощебетала я, и мы двинулись в помещение камерного типа.

Базиль лежал на шконках, запрокинув голову,рядом стояло отвратительно пахнущее ведро. Я отметила, что ему дали подушку инекое подобие одеяла – рваный кусок сиреневой байки.

Лицо приятеля приобрело землистый оттенок,глаза ввалились и украсились черными полукружьями, губы по цвету сливались сощеками… Корзинкин тяжело дышал, изредка постанывая.

Я удовлетворенно вздохнула и вытащиластетоскоп, надо же, как здорово подействовало. Ай да Дарья, ну не умница ли!Офицер и охранники топтались возле нар.

– Советую отойти подальше, – грозновелела я, – судя по всему, страшная зараза!

Храбрых мужчин как ветром выдуло в коридор. Янаклонилась над Корзинкиным и тихонько шепнула:

– Не бойся, через несколько часовотпустит, сейчас поедем в больницу, стони там погромче.

– Чегой-то с ним? – робкопоинтересовался Леня.

– Rexom bulgis operendum, по счастью,вовремя заметили, еще успеем спасти.

Офицер буквально схватился за голову.

– Господи, мне за него руки-ногиповыдернут – велели следить, как за куриным яйцом!

Я хотела было поинтересоваться, зачемтребуется следить за куриным яйцом, но прикусила язык. Леня тем временемлихорадочно пытался заниматься непривычным делом – принятием решения. На лиценесчастного офицера отражалась настоящая мука. Отправить в больницу? А вдругначальство заругает? Оставить в ПКТ? Если умрет, по голове тем более не погладят!

Тут Базиля вновь затошнило, и бедолагаскорчился над ведром.

Леня напрягся в последний раз и железнымголосом произнес:

– Готовьте транспорт и конвой.

Через полчаса солдаты впихнули Корзинкина,лежавшего на носилках, в машину. Я с умным видом сидела рядом. Конвойные,молодые мальчишки, смотрели на Базиля с легким оттенком жалости.

– Чего это с ним? – робко спросилодин.

Я махнула рукой.

– Долго объяснять, видишь ли, deliniusbord воспалился.

– Заразно?

– Весьма и весьма.

Конвойные с ужасом уставились на носилки ибольше не произнесли ни слова.

В приемном покое они встали было по обестороны от «больного», но я тихонечко шепнула: