Судьба - Вероника Рот

Я встретилась глазами с Сифой, которая стояла посреди арены. Айджа предположил время атаки, основываясь на интенсивности света. Что ж, когда это судно нависало над Воа, заслоняя солнце, вполне можно было решить, что наступили сумерки.

Атака случится сейчас.

– Я бы больше не торопилась в аппаратную. – Я поразилась тому, каким отдаленным мне показался собственный голос.

Солдат, что показывали Сифе арену, как ветром сдуло. Словно они могли нагнать столь громадный корабль до того, как произойдет противотоковый взрыв. Хотя, возможно, не было ничего постыдного в том, чтобы погибнуть, не теряя надежды до конца.

Я перегнулась через ограду и аккуратно спрыгнула на утрамбованную землю арены. Я не знала, зачем это делаю. Может, мне не хотелось встретить противотоковый взрыв, возвышаясь над ареной. Мое место было здесь: на грунте, где стояли любители подраться.

А драться я любила.

Но жизнь я любила тоже.

Не могу сказать, что ни разу не задумывалась о смерти как об освобождении. Когда боль достигала пика, когда я потеряла свою настоящую мать… возможно, такие мысли пробегали в моей голове. И я бы не сказала, что жизнь всегда (или даже часто) являлась для меня приятным опытом. Но было ведь и то, что я любила. Открытие и повторное исследование других миров, ощущение тепла сильного тела Акоса, блеск декоративной брони матери…

Я застыла посреди арены, рядом с Сифой и Имой, но не касалась их. Позади послышались легкие шаги Теки.

– Что ж, – произнесла Тека. – Полагаю, могло быть и хуже.

Если бы это не было правдой, я бы рассмеялась. Для Теки, Имы и меня, кто чуть не погиб при более ужасных обстоятельствах, раствориться в противотоковом взрыве было не так уж и страшно.

– Противоток, – пробормотала я себе под нос это странное для меня слово.

Я глянула на Сифу – свою мать. Она впервые выглядела поистине удивленной.

– Не понимаю. Противотоковый взрыв – это свет? – недоумевала я. – Побывочный корабль… он весь ярко светился в момент разрушения. Как противоток может быть ярким?

– Ток предстает как в видимой, так и в невидимой формах, – ответила Сифа. – Он не всегда принимает понятный нам образ.

Я хмуро глянула на ладони, покрытые тенями токодара, которые, словно кольца, снова и снова окутывали растопыренные пальцы.

Доктор, с которым я встречалась в детстве, предположил, что мой токодар развился на основе моей убежденности в том, что я заслуживала боли. И все остальные – тоже. Мою мать, Илиру Ноавек, эта догадка привела в неистовство. «Это не ее вина!» – воскликнула она, прежде чем потащить меня прочь из кабинета.

А Акос, кивнув на броню, что маскировала тогда, как и сейчас, свидетельства моих деяний, спросил: «Сколько тебе сезонов?»

Он не рассматривал мой токодар как что-то, что я заслуживала. И моя мать – тоже. Возможно, были правы они, а не доктор, чьи слова всплывали в моем сознании на протяжении всей жизни. Может, моим токодаром была отнюдь не боль? Может, боль была лишь побочным эффектом?

Если противоток был светом…

А меня мучила тьма…

Может, моим даром был сам Ток?

«Она сама, как маленькая Огра», – сказала огрианская танцовщица, увидев проявления моего токодара.

– Кто-то знает, что означает «Огра» на огрианском? – поинтересовалась я.

– «Живая тьма», – ответила Сифа.

Я слегка усмехнулась и, как только в нижней части корабля, нависшего над нами, приоткрылся небольшой люк, воздела, опоясанные тенями, руки к небу.

Я посылала нити теней все выше, выше и выше.

Послышалось шипение силового поля амфитеатра, которое Акос отключил прикосновением, когда мы убегали. Он крепко, как веревкой, обхватил меня за спину.

Паутина возвышалась над центром Воа, где я прожила всю свою жизнь, в окружении безупречных отполированных деревянных панелей и свечения фензу. Я почувствовала слегка вспотевшие ладони Ризека, которыми он ограждал мои уши от душераздирающих воплей того, кого мучил мой отец.

Тени подлетали все выше – над окраинами, где Сказитель наслаждался своим сладким пурпурным напитком, заговорщики собрали обеденный стол из полдюжины других столов.

Я не испытывала недостатка энергии. Всю жизнь в моих тенях было полно мощи. Они были столь сильны, что не позволяли мне посещать обычные праздничные ужины. Они заставляли меня корчиться и выжимали слезы из моих глаз. От их мощи я просыпалась и всю ночь расхаживала туда-сюда по комнате. Их сила могла убивать. Но сейчас я иначе взглянула на то, как они убивали. Тени не высасывали из человека жизнь – они его переполняли. Как гравитация. Нам она необходима, чтобы стоять на земле. Но когда гравитация чрезмерно сильна, она образует черную дыру, в которой растворяется даже свет.

Естественно, сила Тока была чересчур свирепа для одного тела.

Но не для моего.

Мое тело, битое сотни раз солдатами, братьями и врагами, все еще прекрасно функционировало…

Мое тело – проводник чистой энергии Тока, гула жизни, что других ставил на колени…

«Жизнь полна боли, – сказала я Акосу, пытаясь вытянуть его из апатии. – Ты способен выдержать больше, чем ты думаешь». И я была права.

У меня были все основания замкнуться в себе, отгородиться от всего и вся, отталкивать все, что напоминало о жизни, развитии и силе, как можно дальше. Было бы проще ничего не впускать в сердце. Но я впустила Акоса, доверяла ему, после того, как забыла, как это делается. Потом я сблизилась с Текой. И возможно, когда-то подпущу Сифу…

Я впущу каждого, кто осмелится приблизиться. Я как Огра, приветствующая каждого, кто способен на ней выжить.

Боль мучила меня не потому, что я ее заслуживала или могла ее вытерпеть, а потому, что моего жизнелюбия доставало, чтобы принять ее как неизбежность.

Тени вздымались все выше, выше и выше.

Они выползали усиками из моих пальцев и собирались в стремящийся к небесам столб, который окутал всю меня мрачной дымкой. Я не различала ни Теки, ни Сифы, ни Имы, но видела громадную колонну Тока, что объяла меня и тянулась до самого отворившегося люка отирианского корабля.

Самого противотокового оружия и очертаний его контейнера я не видела, но увидела вспышку. Свет распространялся из одной точки, подобно тому, как из меня выплывают тени.

Две силы столкнулись.

Агония.

Я издала беспомощный вопль. Не помню, чтобы я так кричала с тех пор, как повзрослела. Боль была настолько неистовой, что подавила мою гордость, разум и самосознание. Я услышала крик, а затем почувствовала, как мой собственный голос скребет мне глотку. Ад внутри и вокруг меня. Свет и тень встретились, породив оглушающий хлопок.

Ноги подкосились, а тонюсенькие, костлявые руки обвились вокруг талии. Голова вжалась в плечи, и раздался голос Теки: