Директория. Колчак. Интервенты - Василий Болдырев

Действительно, в последнее время в Японии замечается большое внимание к русскому языку и литературе. В витринах книжных магазинов повсюду Толстой, Чехов и Достоевский. Любопытно, что портреты Толстого почти всегда в компании с Наполеоном и генералом Ноги.

В русских газетах приказ Гайды по поводу увлечения поркой и расстрелами. Там же заметка о Дутове, которому присвоен необычайно пышный титул, связанный с возглавлением всех казачьих войск.

Скромный полковник Лебедев неуклонно идет к первому месту, он уже и начальник штаба Верховного главнокомандующего, и военный министр.

Камакура. 14 июня

Период дождей дает себя чувствовать. Дождя действительно довольно. Вчера и сегодня даже холодно. Публика попряталась, пляж пуст; лишился возможности наслаждаться купаньем.

Во время загородной прогулки поражался могуществом и разнообразием местной флоры.

Долго наблюдал, как тяжела работа по производству риса. Условия земледелия вообще здесь нелегки.

Вся площадь обработанной земли в Японии составляет не более 15 процентов общей площади, поэтому, при сравнительно большой густоте населения, размеры земли отдельного фермера чрезвычайно малы, от 150 квадратных сажен до 3/4 десятины. На таком ничтожном клочке семья крестьянина из него самого, жены и пяти детей, помогающих уже в работах, может получить в год наивысший чистый доход в 220–225 иен.

Между тем обработка полей в Японии чрезвычайно трудна. Орудия крайне примитивны. Обработка исключительно почти ручная. Даже соха, которая, по словам профессора Чемберлена, «мало чем отличается от сохи, употреблявшейся египтянами при фараонах», и та редкость.

Больше всего пользуются мотыгой. Лошадь или буйвол при обработке поля тоже редкое исключение. Да оно и понятно: в крошечном поле, величиной с небольшой дворик, сплошь залитом водой, разбавленной нечистотами (удобрение), приготовляемом для посева риса, негде повернуться лошади, тесно возиться с сохой.

С ранней весны, еще при заморозках, начинается подготовка поля для весьма капризного злака, каким является основной продукт японского земледелия – рис.

По колено в грязной, вонючей жиже целый длинный день топчется японский крестьянин на своем рисовом поле. До этого надо было натаскать в деревянных ведрах на бамбуковом коромысле или в бочке на особой тележке удобрение – человеческие экскременты.

Иногда сбор идет вдалеке от поля, причем еще приходится нередко платить владельцам за очистку их уборных и выгребных ям. Тяжелый труд, но как радуют глаз чудесные зеленые всходы риса.

Камакура. 22 июня

Сегодня настоящее проявление нубай (тайфун) – дождь, ветер. Море ревет, как бешеное, и шлет бесконечные низко ползущие дождевые тучи. Духота и сырость.

Беседовал с Романовским. Его оптимизм постепенно угасает. Он допускает уже возможность краха Омска. На мой вопрос, почему же он не высказывается хотя бы в дружественной форме против пагубной политики омских военных кругов, Романовский ответил: «Жду признания, теперь считаю это преждевременным и вредным для дела».

Вернее, не хочет портить пока отношений; надеется, не командируют ли с хорошими прогонами во Францию, как это недавно сделали для неудачного военного министра и приятеля Колчака генерала Степанова.

Смещен генерал Ханжин. Командующим Западной армией назначен молодой генерал Каппель.

Но, видимо, замены дела не поправят. Судя по сегодняшней газете, потеряны Глазов, Сарапуль, Бирск.

Романовский как последнюю надежду видит в сохранении антисоветского базиса на Дальнем Востоке, во главе с Семеновым, хотя и признает, что из этого особого проку тоже не выйдет. У него проскальзывает нотка сознания необходимости материальной заинтересованности японцев на Дальнем Востоке, что заставит охранять их эту область от большевиков. Отсюда, конечно, далеко до великой идеи возрождения России, которая понаехавшим в Сибирь молодым и старым дилетантам казалась столь простой и так легко выполнимой.

Романовский склонен уже к мысли, что события пойдут сами собой. Я на это заметил: «Жаль, что вы и ваши единомышленники в Омске пришли к этому решению после потери семи месяцев драгоценного времени. Устраивать перевороты гораздо легче, чем закреплять их».

Насколько омская власть боязлива и чутка к конкуренции, просто удивительно. Даже такие лица, как князь Кропоткин, на подозрении и не у дел. Пугают даже фамилии.

Англичане дают наконец визу, а наша военная агентура начинает уже интересоваться сроком отъезда. Хочется сплавить меня и отсюда, но им придется подождать247.

Потапов рассказывал, что наш, поддерживающий Колчака, Парижский комитет (пятерка во главе с князем Львовым248) будто бы решил не подавать руки послу Маклакову, кажется, за встречу Керенского, ну, не чудаки ли эти милые россияне с князем Львовым во главе. Ненасытная жажда внутренней склоки и междоусобицы.

У Высоцкого беседовал с английским консулом Бонаром. Он очень подробно расспрашивал меня по всевозможным вопросам, включительно до мнения о генерале Ноксе. «Критикуйте, пожалуйста, союзников», – просил меня Бонар. Я от критики уклонился и дал понять моему собеседнику, что верю, главным образом, в собственную силу России, которая и будет источником ее спасения.

Редакция «Голоса Японии» вместе со своими журналами прислала анкетный лист японского журнала «Нициро дзицугио симпо», интересующегося вопросом: «Какие результаты ожидаются русскими от признания союзниками Омского правительства?»

Видимо, самой редакции результаты эти не ясны. Главный и единственный, по моему мнению, результат в том, что для союзников явится ответственное юридическое лицо, с которого можно потребовать уплаты по счетам, накопившимся у расчетливых союзников. Кроме того, получилась бы возможность иметь русское представительство на Парижской конференции и тем связать и Россию ответственностью за ту дипломатическую стряпню, которая под руководством Вig Four («Большой четверки» – премьеры великих держав) готовится в Париже (Версаль).

Камакура. 25 июня

Заходил Потапов. Волнуется, на днях будто о нем и даже обо мне японцы наводили справки, не очень ли мы левые. «Гранд-отель» танцует по-прежнему. Кое-кто радуется изумительному поступку немцев с их интернированным Англией флотом. Немецкие моряки вписали героическую страницу в историю своего флота. Они не захотели сделать свои, плененные англичанами, корабли призом победителя и предпочли потопить их в мрачных, унылых водах бухты Скапа-Флоу. Англичане сконфужены и молчат249.

Большой перерыв в записях в дневнике приходится на самое знойное время года, которое я провел частью в Камакуре, пользуясь чудесным морем и солнцем, частью в поездках по стране. Поездки, остановки в деревнях и жизнь в японской гостинице дали мне возможность наблюдать такие стороны быта, какие обыкновенному туристу совершенно недоступны. С некоторыми усилиями над собой я в конце концов перешел почти на чисто японский обиход жизни, в одежде, столе и пр., меня стали меньше чуждаться, хотя японец всегда настороже к иностранцу.