Анна Австрийская. Первая любовь королевы - Шарль Далляр

— То есть их мужество надо подстрекнуть, я понимаю, — сказал Ришелье.

Он отворил ящик своего бюро, взял пригоршню золотых монет и подал их Лафейма.

— Благодарю, — сказал тот, — такое поощрение повредить не может, но, — прибавил он, — кое-что другое было бы еще лучше в настоящую минуту.

— Что такое?

— Уничтожение Поанти.

— Отдаю его вам, — сказал Ришелье.

— Мы не можем гнаться за двумя зайцами, ваше преосвященство, преследовать Букингема и отыскивать барона. Возьмите на себя барона, а мы позаботимся о герцоге.

— Я держал этого Поанти в своих руках, он бежал, его преследует один человек, который его найдет.

Ришелье задумался на минуту, потом сказал:

— Подождите.

Он придвинул к себе лист бумаги и написал несколько строк.

— Бегите в Шатлэ, — сказал он Лафейма, — и отдайте эту бумагу губернатору, чтобы через час он исполнил приказание, написанное тут. Через час я сам буду в Шатлэ.

— Ваше преосвященство не дает мне других приказаний? — спросил Лафейма.

— Ждите меня в Шатлэ. Я найду там способ освободить вас раз и навсегда от барона де Поанти.

Оставшись один, Ришелье впал в глубокое размышление. Со своей хитрой проницательностью, при помощи того, что он знал, он угадал то, что ему было неизвестно. Герцог Букингем имел в Валь де Грасе свидание с Анной Австрийской, в этом не могло быть ни малейшего сомнения. Но что происходило между ними на этом свидании?

«Анна не могла принять герцога в своей комнате, — думал Ришелье, — хотя с нею в Валь де Грасе свита небольшая, все-таки она так окружена, что этого предположения допустить нельзя. Должно быть, она встретилась с ним или в саду, или в капелле. Королева очень набожна. Потребовалась, вероятно, вся хитрость герцогини де Шеврез и все влияние, которое она имеет над королевой, чтобы заставить ее решиться на поступок, который в первую минуту должен был показаться ей святотатством. Стало быть, между королевой и герцогом не было никаких разговоров о любви и никаких страстных уверений. Но этого тайного свидания уже достаточно, чтобы добиться разрыва между супругами. Публичный развод отомстит за меня. Но я не могу сообщить королю об этом свидании. Он потребует от меня доказательств, а у меня их нет. Притом для того, чтобы затеять развод, надо, чтобы брак герцога Анжуйского с герцогиней де Комбалэ был решен. Свидание герцога с королевой, должно быть, было прервано солдатами Лафейма, стало быть, свидание было самое короткое. Но из всего этого выходит, что я второй раз одурачен герцогиней де Шеврез. Это она уговорила королеву выпросить у Людовика XIII позволение удалиться в Валь де Грас. Это она отыскала де Поанти, воина поискуснее поборников Лафейма, и поручила ему оберегать герцога Букингема. Это она вырвала его из моих рук. Она одна сопротивляется мне, а все другие, даже королева, только служат орудием. Эта женщина демон. Я уничтожу ее. Но когда? Еще не настала минута напасть на нее. Она падет вместе с королевой, но падет так низко, что проклянет тот день, в который вздумала бороться с моей волей. Сейчас я могу поражать только тех, кто ей служит, и буду поражать их безжалостно. Теперь в моих руках только та молодая девушка, которая служила ей посредницей с бароном де Поанти. Она знает все, что относится к нему. Она должна мне сказать, потому что мне необходимо держать его опять в моей власти, и на этот раз тюрьмой ему будет служить не комната во дворце Медичи, а темница в Шатлэ или Бастилии. Девушка должна знать еще многое другое, потому что этот Поанти не один на жалованье у герцогини де Шеврез. Из шестерых человек, убитых в эту ночь в Валь де Грасе, только на четверых виден его знак; должно быть, у него есть сообщники. Эта девушка должна открыть мне все эти тайны. Пытка заставит ее говорить».

Все эти мысли за десять секунд родились в уме кардинала. Он вышел из кабинета и отправился в свою уборную, где камердинер причесал ему волосы под красной камилавкой со светским кокетством, напрыскал ему усы итальянскими духами, надел ему длинную мантию огненного цвета на рясу из черной материи с горностаевым воротником и обшитую внизу таким же мехом. Кардинал прошел по своим комнатам, где, несмотря на раннее время, нашел толпу дворян, между которыми находились люди самого высокого звания. Но в это утро Ришелье не был расположен давать аудиенции. Он прошел мимо всех с холодным и строгим лицом, слегка кивая головой самим важным. Через несколько секунд он сел в карету и отправился в Шатлэ, приказав прислать туда своего нового шпиона Пасро, в случае если тот явится во дворец до его возвращения. Губернатор ожидал министра на первом дворе.

— Исполнены приказания, доставленные вам? — спросил кардинал, прерывая раболепные поклоны губернатора.

— Исполнены.

— Готова зала пыток?

— Все готово, как ваше преосвященство приказали.

— Ведите меня прямо в эту залу.

Губернатор скоро привел кардинала в большое помещение, имевшее в номенклатуре различных комнат, составлявших тюрьму, страшное название «комната пыток». Вдоль стен симметрично были расположены все принадлежности страшного способа вырывать у несчастных признание в их действительных или мнимых преступлениях и имена их сообщников.

Когда кардинал вошел в эту комнату, он удостоверился, что действительно его приказания, присланные с Лафейма, были исполнены. В этой комнате находились протоколист, доктор и два палача, с руками, обнаженными по локоть, и готовые исполнять свою страшную обязанность.

— Надеюсь, что этих приготовлений будет достаточно, чтобы заставить ее говорить, — сказал кардинал.

— Ваше преосвященство желает сделать только вид? — спросил губернатор.

— Да, — ответил кардинал.

— Вы слышите?

Палачи сделали утвердительный знак.

— Велите привести эту девушку, — сказал Ришелье.

Губернатор пошел к двери и отдал приказ тюремщику.

Через несколько минут привели Денизу. За два дня, которые молодая девушка провела в тюрьме, с нею произошла страшная перемена. Эти два дня прошли для нее как два года продолжительных и сильных страданий. Прекрасный румянец юности и здоровья исчез. Матовая и почти болезненная бледность заступила его место. Глаза были обведены синими кругами. Они лишились своего огня. Легко было видеть под этими признаками сильного отчаяния, что несчастная девушка не переставала плакать и не спала ни одного часа. Ришелье, как ни был жесток, был тронут при виде перемен, произошедших в такое непродолжительное время в такой впечатлительной и деликатной натуре.

Дениза остановилась у дверей. Она дрожала уже прежде, чем вошла, но когда, подняв глаза, узнала кардинала по его длинной красной мании, она чуть было не лишилась чувств. Однако она еще не заметила того, что находилось в этой зале; она не знала, где она и чего от нее хотят.

— Подойдите, — сказал ей Ришелье. — Объясните ей, чего от нее хотят и что ее ожидает, если она не захочет повиноваться, — обратился он к губернатору.