Гордость и гордыня - Джейн Остин

— Леди Кэтрин, мне больше нечего сказать. Вам известно, как я смотрю на все это.

— Так, значит, вы решили выйти за него?

— Я ничего подобного не говорила. И единственно решила поступать таким образом, какой, по моему собственному мнению, будет наиболее способствовать моему счастью, не считаясь ни с вашим мнением, ни с мнением всех посторонних мне людей.

— Отлично. Значит, вы отказываетесь уступить моим настояниям. Отказываетесь подчиниться требованиям долга, чести и благодарности. Вы решили погубить его во мнении всех его друзей и навлечь на него презрение всего света.

— Ни долг, ни честь, ни благодарность, — ответила Элизабет, — ни к чему меня в этом случае не обязывают. Мой брак с мистером Дарси ни в чем не был бы их нарушением. A что до возмущения его родных или негодования света, то, если его брак со мной вызовет первое, я ничуть не огорчусь, ну а у света хватит здравого смысла этого возмущения не разделить.

— A, так вот что вы думаете на самом деле! Таково ваше окончательное решение! Отлично. Теперь я знаю, как действовать. Не воображайте, мисс Беннет, будто ваши коварные замыслы когда-либо осуществятся. Я приехала испытать вас. Я надеялась найти вас благоразумной. Но, поверьте, я на своем настою.

И леди Кэтрин продолжала в том же духе, пока они не поравнялись с дверцей коляски, а тогда, поспешно обернувшись, она добавила:

— Я не прощаюсь с вами, мисс Беннет, не прошу передать поклона вашей матери. Вы не достойны таких знаков внимания. Я весьма вами недовольна.

Элизабет ничего не ответила, не стала уговаривать ее милость вернуться в дом, а просто направилась к дверям. Поднимаясь по лестнице, она услышала удаляющийся стук колес. Маменька неторопливо вышла к ней навстречу из будуара и осведомилась, почему леди Кэтрин не соблаговолила отдохнуть у них.

— Не захотела, — ответила Элизабет. — Она торопилась уехать.

— Такая авантажная дама! И какая обходительность! Ведь, как я поняла, она нанесла нам визит, только чтобы сказать, что Коллинзы здоровы. Думается, она едет куда-то через Меритон и решила по дороге повидать тебя. Ничего такого важного, Лиззи, она ведь тебе не сказала, а?

Элизабет тут пришлось пойти на маленькую ложь, ведь пересказать суть их разговора она никак не могла.

Бурю чувств, которую вызвал у Элизабет этот ни с чем не сообразный визит, было нелегко успокоить, и еще много часов она не могла думать ни о чем другом. Леди Кэтрин, несомненно, предприняла долгий путь из Розингса с единственной целью расторгнуть ее предполагаемую помолвку с мистером Дарси! Бесспорно, логичный план! Но как возник слух об их помолвке — вот этого Элизабет не могла даже вообразить. Но затем ей пришло в голову, что ожидание одной свадьбы всегда заставляет гадать о следующей, а он — ближайший друг Бингли, она — сестра Джейн, и этого было вполне достаточно, чтобы навести кого-нибудь на подобную мысль. Она ведь и сама чувствовала, что после брака ее сестры их встречи с Дарси должны стать более частыми. И ее соседи в Лукас-Лодж (она заключила, что слух о ее помолвке мог достичь леди Кэтрин только благодаря их переписке с Коллинзами) всего лишь приняли за решенное и скорое то, о чем сама она думала лишь как о возможном когда-нибудь в будущем.

Однако, перебирая в уме все, что ей наговорила леди Кэтрин, она невольно встревожилась из-за того, чем могла обернуться такая настойчивость ее милости. Гневные возгласы, что она этого брака не допустит, возможно, подразумевали намерение воззвать к своему племяннику, и Элизабет страшилась даже подумать о том, как он отнесется к такому изложению бедствий, угрожающих ему от брака с ней. Ей не было известно, насколько сильна его любовь к тетке или ее влияние на него, однако было лишь естественным предположить, что он питает к ее милости гораздо больше уважения, чем она. K тому же, перечисляя все ужасные последствия от выбора жены, чьи родственные связи настолько ниже его собственных, тетка подошла бы к нему с самой уязвимой его стороны. Понятия о важности его собственного положения, возможно, внушат ему мысль, что доводы, которые Элизабет сочла легковесными и нелепыми, содержат много верного и опираются на здравый смысл.

Если он, как ей казалось, и прежде колебался, то советы и мольбы столь близкой родственницы способны были рассеять его сомнения и убедить, что истинное счастье он может обрести, лишь ничем не унизив своего достоинства. В этом случае в Незерфилд он не вернется. Леди Кэтрин может поговорить с ним, возвращаясь через Лондон, и он найдет предлог, чтобы не сдержать обещания, данного Бингли.

«Следовательно, если его друг в ближайшее время получит от него письмо с извинениями, — добавила она, — я буду знать, какой из этого следует сделать вывод. Тогда я откажусь от всех надежд, всех упований на его постоянство. Если ему будет довольно лишь сожалений обо мне, хотя он мог бы получить мою любовь вместе с моей рукой, то я вскоре перестану сожалеть о нем».

Удивление остальных членов семьи, когда они узнали, кто удостоил их посещения, было очень велико, но им пришлось довольствоваться теми же предположениями, какие умиротворили любопытство миссис Беннет, и Элизабет была избавлена от неприятных расспросов.

На следующее утро, когда она спустилась вниз, навстречу ей из библиотеки вышел ее отец с письмом в руке.

— Лиззи, — сказал он, — а я как раз ищу тебя. Пойдем ко мне.

Она последовала за ним в библиотеку, теряясь в догадках, о чем он намерен поговорить с ней, и ее любопытство усугублялось уверенностью, что это как-то связано с получением письма. Внезапно ее поразила мысль, что оно может быть от леди Кэтрин, и она с ужасом подумала об объяснениях, которые ей предстоят.

Она села в кресло у камина напротив отца, и он сказал:

— Утром принесли письмо, чрезвычайно меня изумившее. Так как оно посвящено главным образом тебе, ты должна узнать его содержание. A я и не знал, что не одна, но две мои дочери вот-вот выйдут замуж. Дозволь поздравить тебя с весьма славной победой.

K щекам Элизабет прихлынула краска: ее осенила мысль, что письмо это вовсе не от тетки, а от племянника, и она не знала, то ли радоваться, что он все-таки объяснился, то ли обидеться, что написал он не ей. Но тут ее папенька заговорил снова:

— Ты как будто что-то знаешь. В подобных делах вы, девицы, очень проницательны. Однако могу поспорить, что даже твой острый ум не отгадает имя твоего воздыхателя. Письмо это от мистера Коллинза.

— От мистера Коллинза! И что же такого он нашел сообщить?

— Нечто весьма и весьма уместное, и в самую цель, как же иначе? Начал он с поздравлений по поводу приближающегося бракосочетания моей старшей дщери, о каковом, по-видимому, его известил кто-то из Лукасов, больших любителей посплетничать из самых лучших намерений. Не стану злоупотреблять твоим терпением и читать все, что ему было благоугодно написать по этому поводу. A о тебе говорится вот что: «Итак, принеся вам самые сердечные поздравления от миссис Коллинз и меня с сим счастливым событием, прошу вашего дозволения добавить краткий намек касательно другого такого же, о коем мы узнали от той же особы. Как полагают, ваша дочь Элизабет будет недолго носить фамилию Беннет после того, как старшая сестрица ее сменит, и избранного ею спутника на стезе жизни, не преувеличивая, можно назвать среди самых высоких персон нашей страны».