Расписной - Данил Корецкий

Подхватив сумку, доктор убежал. Круглое удивленно выпятил губу и пошел к машине. Чтобы пунктуальный командир отпустил задержанного без протокола – такого еще не случалось!

– А последнее время просто жизни не стало от всех этих проверок! – по инерции возмущалась Нина. – Мне тоже жить надо… Есть люди, которым нельзя отказать, а есть такие горлохваты… Орут, скандалят! Одна грозилась волосы вырвать, представляете? А директор еще и мне внушение сделал: чтоб больше, говорит, я этих дебошей тут не видел, сама со своими клиентами разбирайся где хочешь…

Нина вдруг улыбнулась.

– Ой, чего-то я развоевалась. Наверное, красная стала, да? – Она кокетливо вскинула глаза. – Я когда волнуюсь, всегда краснею. А вы ведь в нашем доме живете? Я вас видела в гражданке… Заходите, я чего-нибудь вкусненького подберу.

Она пошла к двери черного хода – неторопливо, легко, бедра ритмично покачивались. И мысли давно лишенного женской ласки Волка приняли определенное направление. Ему даже показалось, что ноги у Нины такие же, как у Софьи. Он тут же одернул себя: такого просто не могло быть! Но, по крайней мере, похожи…

Он стал заходить в гастроном каждый день, подгадывая именно ее смену, они перекидывались ничего не значащими словами, вместо жирной и невкусной красногорской колбасы Нина незаметно заворачивала любительскую или нежный, слезящийся прозрачными каплями окорок.

– Может, я вас провожу как-нибудь после работы? – однажды спросил он.

– Проводите, – многозначительно прищурилась женщина, и это прозвучало как обещание.

«Что ж – Нина так Нина», – думал Владимир, направляясь вечером к гастроному. Почему-то у всех его коллег жены были или продавщицами, или парикмахерами, или медсестрами, или воспитательницами. Средние внешние данные, среднее образование. Одним словом, среднее звено. Конечно, ни одна из этих женщин не могла сравниться с Софьей Васильевной, но королева его грез растворилась в небытии, иногда Волк думал, что ее вообще не существует: только обрывки снов и игра воображения.

Было без пяти восемь, гастроном вот-вот должен был закрыться. Собственно, он уже и был закрыт – пока что не на замок, а на швабру, вставленную изнутри в дверные ручки. Но милиционера издалека заметила уборщица и тут же гостеприимно распахнула двери.

– Заходите, заходите! – натужно пропела она хриплым голосом. – Для вас мы всегда открыты!

Нинин прилавок был уже убран, и ее самой тоже не было видно. Но прежде чем Волк начал поиски, она сама вышла из подсобки.

– О, товарищ лейтенант! Быстро вы прибыли по вызову!

– Разве был вызов? Скорей договоренность. Вот и зашел проводить…

– Правильно, – усмехнулась Нина. – Очень с вашей стороны любезно, что хотите девушку проводить по темноте.

В руках у нее была небольшая хозяйственная сумка. Едва они вышли из гастронома, она переложила сумку в левую руку, а правой взяла под руку Волка. Он тут же почувствовал, как она прижалась к нему бедром, и не стал отодвигаться. Между ними будто пробежал высоковольтный разряд, наэлектризовав кожу и одежду.

– Куда пойдем? – спросила Нина.

– Ко мне в гости, – ответил Волк. – Если вы не против.

– К хорошему человеку завсегда рады. Была бы против – не стала бы…

Нина не уточнила, чего бы она не стала делать, но по телу Волка пробежали мурашки. Кот, пират, черт и другие обитатели рисованного мира встрепенулись.

«Гля, бабу закадрил! Наконец-то!»

«Интересно, даст она ему?»

«Должна…»

«Да, раз домой согласилась…»

«Это еще ничего не значит, – возразила русалка. – Может, она просто в гости согласилась, без последствий».

«Заткнись, шалава, – грубо оборвала ее женщина с креста. – Хватит из себя целку корчить!»

Волк шел быстро, почти волоча женщину за собой. Приличия и условности исчезли с того момента, как отпал предлог «проводить по темноте». Впереди была простая и ясная цель – неприличная, горячая и влажная.

Он не помнил, поцеловал ли хотя бы Нину, как только закрылась за ними дверь его квартиры. Навалился медведем прямо в прихожей, не зажигая света принялся лихорадочно шарить по упругому телу.

– Невтерпеж? – хохотнула она. – Кровать-то хоть есть у тебя? Да-а, лейтенантик, давно ты женщины не видал!.. Ха-ха… Да подожди ты, из армии вернулся, что ли? Или из тюрьмы?

– Откуда ты знаешь про армию? Или тюрьму?

– Да уж плавали, знаем!

– Давай прямо здесь…

– Зачем? Мы же не в подъезде. Давай с чувством, с толком…

В борьбе они добрались до кровати, Нина сама сбросила глухо стукнувшие об пол туфли, стянула колготки и трусики, а в юбке и кофточке опрокинулась на скрипнувшие пружины. При этом не переставала смеяться грудным, страстным, возбуждающим смешком:

– Давай, кавалер, давай, хватит в брюках путаться!..

Вскоре, откинувшись на плоскую подушку, Нина довольно протянула:

– Ох, и горяч ты! И нетерплячий какой! Правда, что ли, один до сих пор? Повезло мне…

Волк молчал. Происшедшее напомнило ему то, что полгода назад происходило в квартире московских Кузьминок. Но… Сравнивать Нинку и Софью было просто невозможно.

– Давай разденемся, – попросила она.

Честно говоря, Волку этого не хотелось. В темноте, в одежде, наскоро утолить голод – этого вполне достаточно. Сейчас ему хотелось, чтобы Нинка ушла. Или просто исчезла.

– Ну, что же ты? Не тяни резину. У меня в сумке и водка припасена, и закуска. А ведь завтра в первую, еще поспать надо будет…

Он в два движения снял пушистую мохеровую кофточку, а Нина привычно принялась расстегивать пуговки рубашки. От нее пахло любительской колбасой.

– О, какие на тебе рисуночки…. И здесь, и здесь… А вот тут есть? Это за них тебя Расписным зовут?

– Где ты это слышала? – вскинулся Волк. Но ответа не получил.

* * *

Под Новый год Генрих получил письмо от Иоганна. В конверт была вложена поздравительная открытка с целующимися птичками и коротким текстом: «Поздравляю, скоро освобождаюсь, непременно приеду в гости, сыну привет, с ним тоже обязательно хочу встретиться…» Обычное теплое послание старого друга. Или откровенная угроза? Генриху было явно не по себе, руки у него дрожали.

Владимир позвонил в Москву, Александру Ивановичу.

– Да, политиков сейчас повально выпускают, просто пачками, – подтвердил тот. – Мода такая пошла: признавать их узниками совести, да еще извиняться… Но ты не бери в голову: мстить он вряд ли станет…

– Разве? Вы его упекли на пятнашку руками отца, потом моими руками чуть не отправили на тот свет, теперь он пишет, что обязательно с нами встретится, и вы говорите, что мстить он не станет? А что он хочет – подарки нам купить? Что за ерунда!