Вечная месть - Крейг Расселл

— И?..

— Общих маркеров достаточно, чтобы предположить очень близкое родство. Вероятно, отец и сын. Похоже, мы отыскали Рыжего Франца-младшего.

После того как побываешь в опасной ситуации, возникает чувство усталости. Всплеск адреналина словно высасывает всю энергию до капли. Мышцы вроде бы никакой нагрузки не получили, но были напряжены, как натянутые струны, и начали болеть. Тяжелая нервная апатия охватила тело и мозг. Шагая к машине, Фабель чувствовал себя как выжатый лимон.

Вернер взгромоздился на переднее пассажирское сиденье «БМВ» Фабеля. Оба мужчины некоторое время просто молча сидели.

— Старый я становлюсь для такого рода дерьма, — проговорил Вернер. — Я правда подумал, что нам всем конец. В жизни не был так напуган.

Фабель вздохнул:

— А я, к сожалению, был, Вернер. Уже в третий раз за время службы меня чуть не подорвали, и я сыт этим по горло. Все, чего я хотел, — это защищать других. Именно в этом для меня всегда и состоял смысл работы в полиции: вставать преградой между обычными мужчинами, женщинами, детьми и опасностью. Много лет назад, когда мы с Ренатой еще жили вместе, а Габи была совсем крошкой, мы провели отпуск в Соединенных Штатах. Помню, я увидел проезжавшую мимо машину Полицейского департамента Нью-Йорка. На ней было написано с одной стороны «Служить и защищать». И я тогда подумал, что нам бы следовало написать это на всех машинах полиции Гамбурга, ведь именно это я и делаю. Это то, кто я есть.

— Йен, — сказал Вернер, — день был чертовски долгим. Давай я поведу. Отвезу тебя домой.

— Что мы тут делаем, Вернер? Какой-то псих мстит людям, которые двадцать лет назад убивали других. Убийца, убивающий убийц. Ты должен признать: есть в этом определенная справедливость. Эти мерзавцы чуть нашу страну на клочки не разорвали. У меня до сих пор сидит в боку осколок пули, всаженной восемнадцатилетней девчонкой. И ради чего? Чего ради умер Франц Вебер? Чего ради я разнес выстрелом лицо молоденькой девчонке, которая по идее должна была думать лишь о парнях и о тряпках? Сейчас ей бы было тридцать восемь, Вернер, если бы я ее не убил. Если бы Свенссон не наложил на нее лапу, она бы сейчас водила своих детишек в школу. Ходила бы в тренажерный зал трижды в неделю, пытаясь сохранить талию. И возможно, время от времени думала бы о себе: «Ну не дура ли я была в юности?» У нее были бы дети, Вернер. Целое поколение семьи оказалось стертым, потому что я нажал на спусковой крючок.

— Но это наша работа, Йен, — сказал Вернер. — Не окажись ты тогда на месте вооруженного ограбления банка, погиб бы кто-то другой. Возможно, куда больше народу.

— Я хочу начать новую жизнь, Вернер. Жизнь подальше от всего этого. Я сказал ван Хайдену, что это дело — мое последнее. Все кончено. Я ухожу из полиции Гамбурга, как только этот ублюдок окажется за решеткой. Школьный друг предложил мне работу, и я соглашусь.

— Ты это несерьезно, Йен. Мне плевать, что ты тут говоришь, но мы бы ни за что не раскрыли столько дел без тебя. И кстати, насчет твоих мыслей об убийствах: каждый раз, когда брал очередного убийцу, ты спасал бог знает сколько жизней.

— Может, и так, Вернер, но пришла пора кому-то другому этим заниматься. — Фабель устало улыбнулся другу. — Я все решил. Ладно, поехали в Полицайпрезидиум. Мне еще требуется закончить кое-какую работенку.

Фабель едва успел повернуть ключ в замке зажигания, как почувствовал ладонь Вернера на своей руке. Фабель повернулся к нему и увидел, что он как загипнотизированный смотрит вперед через ветровое стекло.

— Скажи, что это не глюк. — Вернер кивком указал на полицейский кордон.

Фабель проследил за его взглядом. С полицейским в форме скандалила молодая пара, и мужчина указывал на многоквартирный дом.

Фабель с Вернером распахнули дверцы машины одновременно и помчались туда, где Франц Брандт ругался с полицейским.

21.30. Полицайпрезидиум, Гамбург

Фабель сам вел допрос Франца Брандта. Анна и Хэнк в соседней комнате допрашивали его подружку, Лизу Шуберт. Франц Брандт отвечал на вопросы Фабеля сначала с растерянным недоумением, затем с огорчением, а под конец уже с ядовитой злостью. Он заявил, что знать ничего не знает о бомбе в квартире Шуберт, и пришел в ярость от обвинения в возможной причастности к смерти матери. Допрос прервали и Брандта препроводили в камеру. Фабель переговорил с Анной и Хэнком, и те подтвердили, что Лиза Шуберт отвечала примерно в том же ключе и даже проявила признаки шока.

Фабелю все это не понравилось. До сих пор Брандт действовал с блеском и осторожностью. Все время оказывался на шаг впереди. И такая безмозглая стратегия чистого отрицания попросту с ним не монтировалась. Но с другой стороны, он абсолютно сумасшедший, раз совершил все эти преступления.

Фабель вернулся к себе в кабинет. Марию он уже отправил домой. Она паршиво выглядела, и головная боль у нее не проходила. Анна с Хэнком остались. Пришел ордер, и Анна получила пароли и коды доступа к досье социальной службы. Теперь они искали юридическое подтверждение тому, что Франц Брандт был тем самым десятилетним мальчиком, видевшим смерть Рыжего Франца Мюльхауса на железнодорожной станции в Норденхаме. Тем мальчиком, который слышал предсмертные слова отца, взывавшего к мести предавшим его. Когда они закончили допрос, Фабель попытался отправить Вернера домой отдыхать, но тот заявил, что ему прежде надо кое-что сделать в конторе.

Фабель достал из ящика досье, полученное от Ингрид Фишманн, и положил на стол, тяжело вздохнув, как человек, которому снова предстояло в поисках ответа перепахивать старое поле.

21.30. Осдорф, Гамбург

Прежде чем уйти в ванную комнату, Грубер дал Марии две таблетки кодеина. Она прошла на кухню, чтобы запить их водой.

То, что началось как обыкновенная головная боль, превратилось в чудовищную мигрень, беспощадно давившую на сетчатку глаз. Мария всегда не любила принимать таблетки от головной боли, считая, что лучше дать организму справиться самому. Но сейчас она достала стаканчик из кухонной тумбы и наполнила водой, а когда стала поворачиваться, стакан выскользнул из руки и разлетелся вдребезги на плиточном полу кухни. Мария, выругавшись, осмотрелась в поисках щетки с совком. Она их обнаружила в шкафу под раковиной, где Грубер держал всякие чистящие средства.

Внимание Марии привлекла бутылочка в дальнем углу шкафа, повернутая этикеткой к стенке. У нее возникло ощущение, что бутылочку специально спрятали подальше от посторонних глаз. Встав на колени на жесткий кухонный пол, Мария залезла в глубину шкафа и вытащила бутылочку.

Краска для волос.

В ее мозгу на мгновение мелькнуло совершенно дикое предположение, а затем возникли картинки мест преступления и сорванные скальпы, окрашенные в рыжий цвет. Возник стоящий там Грубер в комбинезоне криминалиста, с краской для волос в руке. Затем картинка пропала. Мысль была совершенно дикой. Какое отношение мог иметь Франк к жертвам? Она снова посмотрела на пластиковую бутылочку. Цвет «темный брюнет», а не «рыжий». Вздохнув, она собралась было сунуть бутылочку на место, но потом еще раз рассмотрела краску. Это цвет волос Грубера. Очень темный брюнет. Почти черный. Франк красит волосы?