Всплеск внезапной магии - Диана Уинн Джонс

— Что надо сделать, чтобы нас пропустили?

Тот пожал плечами:

— Ничего не попишешь. Раз у них нет приказа, они вас не впустят.

Глэдис не схватила его за грудки, как ни велико было искушение, а огляделась. И ворота, и шеренга кентавров в придачу были просто доверху полны волшебной силы. Откуда она бралась, Глэдис не понимала, однако чувствовала, что этот заслон ей не преодолеть ни в одиночку, ни вместе с Верховным главой, даже если удастся склонить его к сотрудничеству, в чем она сомневалась. Что-то он полез в бутылку. Столкнуться с такой силой она не ожидала, но все равно должен был найтись какой-то способ попасть во дворец. Кто-то его наверняка знает. Она повернулась и двинулась в сторону толпы зевак.

Они явно видели такое впервые в жизни. Все они — и кентавры, и люди, и две-три курьезные диковины, которых Глэдис не опознала, — испуганно попятились от нее, все, кроме одного. Этот один, маленький, бухгалтерского вида очкарик с авоськой апельсинов; судя по всему, он остановился поглазеть, когда возвращался в свою контору с рынка, и был так зачарован, что не мог шелохнуться. Поскольку был он, похоже, безобиден, совсем растерялся и просто оказался ближе всех, Глэдис крепко взяла его за локоть.

— Прости, солнышко, что беспокою, но, может, хотя бы ты знаешь, как тут попадают к царю? Я бы не стала спрашивать, но мне, понимаешь, по очень важному делу.

Человечек растерялся еще сильнее.

— Признаться, я был уверен, что невидим, — сказал он.

Чокнутый, подумала Глэдис. Везет же мне.

— Нет, солнышко, к сожалению, ты не невидимка. Тетушка Глэдис прекрасно тебя видит. Прости, что потревожила.

Она выпустила его локоть и уже собралась было повернуться, как вдруг поняла, что все кругом как-то странно притихли. И толпа, и шеренга кентавров глядели на нее не мигая. Водитель вывесился из окна и откровенно глазел. Верховный глава на заднем плане превратился в скульптурную аллегорию неистовства. Глэдис медленно повернулась обратно к чокнутому человечку и обнаружила, что тот виновато улыбается.

— Все верно, — сказал он. — Люблю время от времени улизнуть на рынок. У меня привычка — глупости, конечно, — самому выбирать себе фрукты. И обычно никто ничего не подозревает, поскольку, если я пожелаю, меня видят лишь другие особы царской крови — это факт.

— Лишь другие… значит, вы… но я-то нет… — пролепетала Глэдис.

— Нет. Что меня и озадачивает, — согласился человечек. — Вы меня видели, но при этом, насколько мне известно, не принадлежите к числу моих родственников. Если бы принадлежали, я бы, несомненно, знал. Вы, если позволите, личность довольно запоминающаяся.

— Я из Иномирья, — сказала Глэдис. — Мне следует называть вас «ваше величество»?

— С этим сложности, — сказал он. — Если вы из Иномирья, значит я в принципе не могу быть вашим царем, но поскольку вам, я так понимаю, необходимо увидеться со мной, а вон тот человек, как я начинаю догадываться, — Верховный глава Арта, следовательно, происходящее требует неотложного вмешательства. Думаю, лучше всего нам всем отправиться ко мне в кабинет.

Пять минут спустя, по-прежнему сильно огорошенная, Глэдис вместе с царем и Верховным главой очутилась в скромной комнате во дворце, обшитой деревянными панелями. У окна стоял письменный стол, такой же скромный, как и вся комната. Рука хозяина чувствовалась здесь только благодаря множеству растений в горшках, от тропического папоротника до карликовой розы, но стоило Глэдис увидеть, как царь сначала вываливает апельсины из авоськи в миску на столе, а потом пробует пальцем землю в ближайших горшках, чтобы проверить, не пора ли поливать, как она поняла, что эта комната для царя — настоящая тихая гавань. Покончив с этим, его величество Рудольф IX, царь Треньена, Фриньена и Корриардена, протектор Литы и сюзерен пятины Орты, снял свои бухгалтерские очки и протер их носовым платком.

Глэдис отметила про себя, что носовые платки изобрел Ричард II, король английский. Насчет очков она не была уверена.

— А эти очки — они тоже были среди идей, которые спустили из Арта, да, ваш-величество?

Он надел очки обратно и обвел их взглядом круглых, увеличенных линзами глаз.

— Пожалуй, да, несколько сотен лет назад. А что? Это плохо?

Глэдис угрюмо кивнула.

— Тогда сядьте, — сказал царь и махнул рукой в сторону нескольких простых, обитых тканью стульев у папоротника возле камина, — и все мне расскажите. Давайте начнем с вас, досточтимый маг Лоуренс.

Верховный глава, теперь очень бледный и замученный, взялся за спинку стула, но остался стоять с чопорным видом.

— Ваше величество, то, что я собираюсь сказать, весьма серьезно и предназначено только для ваших ушей.

— Не сомневаюсь, — ответил царь. — Однако мне представляется, что то, что вы собираетесь мне сообщить, тесно связано с тем, что желает рассказать эта дама. И хотя я чувствую, что вы относитесь к ней враждебно, я не вижу в ней угрозы. Поэтому прошу вас, сядьте и продолжайте, брат Лоуренс.

Верховный глава досадливо поморщился, но все же повиновался.

Пока он говорил, Глэдис сидела, прижав к себе Джимбо, и едва сдерживала радостное улюлюканье, слыша, что творилось в Арте. Ах, какие девочки, ах, умнички! Она была в восторге, хотя и догадывалась — по тому, как тряслась ее ляжка от смеха Джимбо, — что способ обуздания вибраций оказался для них самих несколько неожиданным. Впрочем, у юной Флэн всегда было хорошо с чутьем. Глэдис с самого начала подозревала, что Морин выбрала Флэн не вполне бескорыстно, но все равно получилось идеально. Интересно, подумала Глэдис, что царя рассказ Верховного главы не особенно встревожил. Он делал суровое лицо, он кивал, но ничуть не был ни напуган, ни возмущен.

— Благодарю вас, маг, — сказал царь, когда Верховный глава закончил. — Я сочувствую вашему негодованию и потрясению, однако, должен сказать, мне уже несколько лет представляется, что Арту нужны реформы. Должно быть, вы догадались о моих чувствах по составу призывников, которых я отправил вам прошлой весной.

— Отбросы, — мрачно ответил Верховный глава. — Ваше величество…

— По большей части и правда отбросы, — согласился царь. — Нам нужно было как-то набрать необходимое число, но ни мне, ни моим советникам больше не хотелось, чтобы лучшие юные волшебные дарования тратили время и силы в Арте. Однако кентавра и гвальдийца я выбрал сам. Оба — реликты прежних времен, у обоих значительные способности к необузданной магии. Я уповал на то, что именно такая волшебная сила раскачает вибрации Арта, что, подозреваю, и произошло, однако принял меры, чтобы их уравновесить, на случай катастрофы, — направил к вам наследника пятины с соответствующим даром и образованием. А если бы и эти три моих посланника не смогли ничего сделать, следующим шагом я бы прибыл в Арт лично и заставил вас произвести реформы. Разумеется, я не рассчитывал на прямое вмешательство со стороны Иномирья. Кстати… — царь взялся за дужки очков и нацелил откровенно тревожный взгляд на измученное лицо Верховного главы, — разве юный Родрик Гордано не сыграл во всем этом никакой роли? Не припомню, чтобы вы упоминали о нем, маг.