Князь оборотней - Илона Волынская

Хадамаха аж рыкнул от удовольствия — сильно сказано!

— Ай-ой, это ты уж слишком, девушка-жрица, — засмущался Донгар, но видно было, что ему приятно. — Не поползет жрец-тойон никуда — не знает он, что мой отец! И как теперь ему скажешь?

— Не скажешь — кому хуже будет? Только ему! — рассудительно прикинула Аякчан. — У тебя-то мама есть, и Нямка, если, конечно, ты ей письмо напишешь, и самая красивая Амба в племени тебя до старости ждать обещала. И друзья есть, и одна албасы Голубого огня готова за тебя не то что в Огонь… а даже в воду! А у него никого нет, совсем! И даже в Огневедении своем обожаемом ничего он не добьется! — Аякчан скривилась. — Сказал: в его исследованиях нет места Эрликовым дочкам — значит, все! Пусть Хакмар даже не просит — ничего я этому чурбаку тупому про Огонь не расскажу и не покажу!

Донгар вдруг громко и отчетливо шмыгнул носом.

— Ты чего? — всполошился Хадамаха — вроде утешить Донгара хотели, а не еще больше расстроить.

— Ай-ой, не знал, что вы ко мне так относитесь! — растроганно хрюкнул Донгар. — Особенно ты, Аякчан!

— Что ж мне остается? — Аякчан дернула плечом. — Ты у нас такой особенный, что к тебе или вот так относиться… или уж сразу убивать!

— Что ж выходит, однако… — Донгар шмыгал все прочувственней и прочувственней. — Ты теперь согласная моей женой совсем быть, а не только когда камлать надо? Я не думал, однако… Я больше про Нямку думал… Но если ты сама хочешь… Так я готов, конечно… Только как же Хакмар? — Донгар робко заглянул Аякчан в лицо… и натолкнулся на два люто пылающих треугольника!

— С другой стороны, убить — это ж-ш-ш сколько проблем реш-шить! — трепеща раздвоенным языком, прошипела разъяренная ведьма-албасы. — Ты что о себе возомнил, а? Это тебя после тигрицы так перешаманило? Решил, что Великий Черный — голубая мечта всех девчонок, особенно голубоволосых?

— Донгар — беги! — серьезно посоветовал Хадамаха.

У черного хватило ума не спорить — он сорвался с места и со всех ног рванул прочь.

— Я т-тебе покажу — женой! — срываясь следом, вопила Аякчан. — Я т-тебе сейчас устрою любовь Пламенную! — На кончиках ее пальцев возник слепящий шар.

Донгар, петляя, как заяц, несся между подсобками Буровой. Аякчан мчалась за ним, время от времени подлетая в воздух. Хадамаха задумчиво наблюдал, как то там, то здесь внушительно бубухает, курится черный дымок и раздается то визг Донгара, то кровожадные вопли Аякчан. А ведь с тех пор, как Донгар присоединился к ним во время драки с дяргулями, они все почти не ссорились! Хакмар не хватался за меч, Аякчан не вскипала Пламенем, и Хадамахина медвежья ярость оставалась на крепкой цепи. Да и у Мапа, Амба и крылатых в присутствии Донгара прояснялось в головах! Даже Тэму перестали челюстями щелкать, стоило Донгару над их ранами чуток пошаманить. Хадамаха с сомнением проводил глазами мчащегося впереди Донгара и агрессивно гикающую Аякчан. Нее-е, все нормально, за выступление насчет «жены» Аякчан своего шамана по-любому бы поджарить захотела. Канда далеко, и если это он заставлял всех ссориться и ненавидеть друг друга, сейчас он не страшен!

Донгар заячьим скоком рванул к вывороченным воротам, выскочил наружу и запрыгал через пеньки, повторяя недавнюю пробежку жрецов.

— У-а-ха-ха! — с жутким хохотом Аякчан взмыла в воздух, и ее зловещая тень накрыла удирающего шамана. — Вот сейчас я тебя настигну — и тогда мы здорово повеселимся! — на бреющем полете проносясь у шамана над ушами, пообещала она.

Донгар был уже у леса… Всклокоченное, исцарапанное, насмерть перепуганное существо выскочило из подлеска ему навстречу. С пронзительным визгом метнулось к Донгару и в один миг вскарабкалось по шаману, как по дереву. Донгар замер, изумленно взирая на сидящую у него на руках девчонку Дней девяти.

— Был шаман как шаман — тихий, затравленный, почтительный… — зависая в воздухе, вскричала Аякчан. — Стало нижнемирское чудовище какое-то! Донгар! Ты решил всех местных девиц собрать? А ну поставь эту шпионку Канды на землю! Я сейчас ей покажу, как от рубахи лоскуты отдирать и дяргулей натравливать! Я ей сама чего-нибудь оторву! Клюв и крылья у тебя уже Канда выдернул? Ничего, на мою долю еще много осталось!

Умгум. Только ее здесь и не хватало. Младшая сестричка Белоперой, она же младшая дочь убитого шамана крылатых, она же младшая жена шамана Канды. Как говорится, помянешь злого юера — он и появится. Хадамаха крякнул, взвалил на плечо мешочек с медвежьим золотом (хватит, больше без присмотра ни на миг не оставит!) и зашагал через вырубку к шаману и Аякчан.

— Ты откуда тут взялась, птичка перепуганная? — негромко рыкнул он над головой маленькой крылатой. Девчушка подняла зареванное личико, увидела Хадамахину хмурую физиономию, снова пискнула и попыталась зарыться Донгару в плечо.

— Она же боится медведей, они жен едят! — насмешливо напомнила Аякчан. — О, я поняла, зачем она тебя дяргулям скормить пыталась — решила первой успеть!

— Чужих жен мы не едим, а отбивать ее у Канды я не собираюсь — мелкая больно, даже на суп не хватит. Куриный, — зло буркнул Хадамаха. — Некогда нам с тобой рассусоливать! Молчишь, ну и Дуэнте с тобой! Кидай ее обратно в кусты, Донгар, пусть идет, куда хочет!

— Нее-ет! — завопила девушка. Отстранилась от Донгарова плеча и испуганно уставилась парню в лицо. — Ты что, тоже с ними? Ты же ученик Канды!

Донгар, по привычке, лишь виновато развел руками. Лишившись опоры, девушка брыкнула ногами в воздухе и, совсем как Хадамахин мешок, повисла на Донгаре, от чего шаман согнулся пополам. Хадамаха дернул девчонку за косу, заставляя расцепить руки и отпустить Донгара.

— В последний раз спрашиваю — что здесь делаешь? Учти, вещи почти новые, лоскутов отрывать не позволю. — Хадамаха любовно огладил перешитую мамой отцовскую куртку. — Если Канда задумал на нас кого еще натравить, пусть проваливает… проваливается… — уточнил Хадамаха. — До самого Нижнего мира! Так ему и передай! И не ходи за нами больше!

— А я вовсе не за вами шла! — выпалила девушка. — Я к сестре шла!

— К сестре-е? — настороженно протянул Хадамаха и присел на корточки, чтобы видеть лицо девчонки. — Откуда ты знаешь, что твоя сестра здесь?

— Здесь? Где? — девчушка завертела головой, надеясь увидеть рядом Белоперую.

Так, допрос начат неправильно. Как сказал бы господин тысяцкий: ты даешь сведения подозреваемому, вместо того чтобы он давал сведения тебе.

— Куда ты шла к сестре, малышка? — мягко спросил он.

Девчонка поглядела подозрительно, но все же нехотя ответила:

— Домой, в стойбище!

— Но это же далеко! — невольно воскликнул Хадамаха.

Рот девчонки скривился, и она разрыдалась всерьез.

— Далеко! — захлебываясь слезами, шептала она. — К Канде мы летели, и было близко, почти совсем близко, а теперь… Теперь так далеко! И лес такой страшный!

— Ясно… — растерянно пробормотал Хадамаха. Чего уж тут неясного! Когда эта гнусь летучая, Черноперый, волок младшую дочь своего врага в лапы к Канде, у девочки еще были крылья. И все в тайге казалось ей близким. Сейчас, бескрылая и обессиленная, она брела по лесу, впервые с ужасом понимая, как далеко оказалась от родного дома.