Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

Наемники заполонили улицы; они вели себя вольно и нагло. Начались стычки, драки, дошло до смертоубийств, а столица Детей Сумерек все больше походила на огромный пестрый табор кочевников или дикий шапито, пропахший свиным салом, конским навозом, потом и испражнениями гоблинов, орков и троллей.

… Мертвенно светился звездный свод Мерэмедэля. Ослепительно пылали лампы и факелы. Дули зимние сквозняки. Вдоль кварцитовых стен покоились величественные суда с изогнутыми телами, обитые прочными стальными листами и украшенные орнаментами из серебра и дымчатых драгоценных камней. Обрывки черных мачт темнели крыльями ворон, обломки рей походили на матовые кости гигантов. Возле каждого «великана» толпились рабочие. Гомон и крики оглушали, молоты и топоры высекал феерию искр. Королевский флот обещали закончить в срок.

Но титанические усилия, проделанные ради скоро похода на Запад, не радовали недоверчивое сердце Брегона. Однажды утром, стоя у распахнутого настежь окна, он созерцал спящую столицу, истерзанную копытами лошадей наемников и колесами их телег, запруженную временными жилищами дикарей и варваров, и клял свою доверчивость. Как он! — внук беспощадного Дагоберта Четвертого Пепельного, сын Теобальда из древнейшего несокрушимого рода мог поддаться чарам этого проклятого Звездочета?

Нет, сказал он себе, с этого часа я стану жить своей головой, я верну себе былое могущество, снова стану тем безжалостным и грозным владыкой, от которого трепетал, падая на колени, весь Эр-Морвэн.

У скелетов будущих кораблей бродила фигура в темном плаще, с посохом и в очках.

Брегон впился ногтями в подоконник.

— Если он предаст меня, я вырву его сердце, — поклялся молодой король, косясь на точеный бледный профиль, на изломанную палку, на сверкающий плащ, текший мертвой водой. — Клянусь.

А на следующий день состоялся откровенный разговор.

— Скажи, — начал король, сидя на троне, — как вознамерен ты поднять в облака громады из дерева и железа, что в трижды больше диких зверей с хоботами и круглыми ушами, виденными мной на рынках орочьего Сторма? К какому волшебству ты воззовешь, и какое тебе отзовется?

Толкователь Звезд усмехнулся.

— Я слышу сомнение, господин. Ты перестал мне верить? Чем я прогневил тебя?

Брегон встал и зашагал к эльфу в очках.

— Хватит сладких речей! Говори, как корабли поднимутся в небо? Или я немедля прикажу выбросить тебя из Мерэмедэля, как лжеца и изменника.

— Как пожелаете, Ваше Величество, — нижайше склонился Звездочет.

Распрямившись, он ударил древком о плиты из руды олова и тряпье, коим было обмотано навершие, сорвалось и опало на сверкающий светом пол. Прозрачный, как первая летняя роса кристалл, открылся взору короля. Звездочет стукнул посохом во второй раз, и кристалл вспыхнул сияющим белым пламенем. Полутемный тронный зал загорелся ярче знойного полдня в Белом Лесу и Брегон невольно прикрыл восковое лицо рукой.

— Камень Эреба, — прошептал он, щуря полуослепшие глаза, — откуда у тебя Магический Камень Лагоринора?

Звездочет погладил лучистый камень, что был ослепительнее солнца и холоднее луны и рассмеялся.

— Когда-то я служил тому, кто его… м… заполучил.

— Ты не говорил, что служил Лагоринору. — Изумился Брегон.

— О, нет, юный владыка, не ему. Прошло слишком много лет. Блистающий умер задолго до моего рождения.

— Кто еще мог владеть магическим камнем первого эльфийского короля?

— Его брат. — Честно признал Звездочет, и поспешил добавить: — Твой воспаленный разум сейчас много не поймет. Не терзай себя вопросами, ответы на которые ты получишь, пройдя извилистыми тропами Запада. Те Тени, против которых ты скоро выступишь, приведут тебя к трону Гелиополя. Клянусь Звездой Запада Мал'Алэной.

Брегон сердито глянул на него — опять красивые речи, полные неясных, туманных смыслов. Толкователь уловил недоверие и ударил посохом в третий раз. Светлый кристалл смерил свет, испустив серебристые лучи. Звездочет вынул пылающую драгоценность и положил его на хрустальный столик.

— Камень Эреба не только хранит первозданный свет мира, мой король. Он исполняет любую волю владельца. Смотри.

Он коснулся Эреба посохом и камень рассыпался на десять одинаковых кристаллов о восьми гранях. И вдруг воздух изменился, стал холоднее и легче. Свистнул зимний ветер, по коже побежали мурашки. Чернильница с пером, кипа исписанных бумаг, сложенная в четверо карта равнины Трион, серебряный кувшин с либерским вином и позолоченный кубок, отделанный самоцветами, разом потеряли вес и медленно воспарили над столом.

Брегон взирал, как предметы плыли под потолок и от удивления не мог пошевелить и пальцем. Заповедное колдовство, подвластное только могуществу древних эльфийских волшебников творилось на его глазах, заставляя сердце трепетать от благоговейного ужаса. Звездочет и впрямь велик, отрицать это, все равно, что отрицать Луну и Звезды повелителями ночи.

Потом вес потеряла вся роскошная и немногочисленная мебель тронного зала. Хрустальный столик, трон и украшения взлетели вверх. А после веса лишились король и Толкователь Звезд. Два темных эльфа: молодой и старый оторвались от пола из руды олова, подхваченные невидимой, но могучей силой и воспарили, как птицы в синие небеса над равнинами и лесами.

Так королю была явлена сила кристалла, способная вознести корабли к звездам.

Изумленный Брегон смахнул со лба испарину и спросил:

— Как Камень Эреба попал к тебе?

— Это дар прежнего властелина. — Звездочет недобро улыбнулся, а про себя подумал: «Скоро ты с ним встретишься, Тринадцатый король. Скоро сорвешь с него оковы тысячелетнего сна и пробудишь, пройдя по тьме Полуночного Пути».

Неважно в чем человек пришел. Важно, что он принес в душе

(Корейская мудрость)

Порыв ночного ветра шумно пронесся над галереей. Языки пламени задрожали, испустив фонтан кипящих брызг. В нишах бойниц осыпалась пыль. Над северной башней затрепеталось серебристо-синее знамя. Порывистый ветер был сущим бедствием гор и низин. Новый шлейф жгучего холода обрушился на стену и злобно расхохотался — по ночам он всегда хохотал необузданным одичавшим духом.

Эллион, подпиравший спиной зубец, что-то пробурчал и смахнул с лица вздернутую прядь заметно отросших волос. Габриэл сильнее натянул капюшон и облокотился о парапет — этой ночью он заступил в дозор в шестой раз от начала года Льва. На первых парах подменял сломавшего ногу Мьямера, потом встал на галерею вместо Хегельдера, уехавшего в Предгорный город Аяс-Ирит пополнить запасы провианта, а теперь занял это место по случаю вакантного, ибо стоять в дозоре ночью, да еще зимней — работенка только для стойких эльфийских воинов.

У западной башни несли дозор Люка и Андреа Шелковый Голос. На опасной восточной стороне — Остин и огр Мардред. На северной, упиравшейся в обледенелый склон, стояли юные Левеандил и Рамендил.