Цвет твоей крови - Александр Александрович Бушков

дворян. Ни он сам, ни поехавшие с ним на охоту так никогда и не объявились после Вторжения, вероятнее всего, стали первыми жертвами ватаков… Ну, насмотрелись? Пойдемте назад. Он, скорее всего, давно уже ждет, насколько я их знаю, они с некоторой поры за нами наблюдали, оставаясь незамеченными, как они это умеют…

Алатиэль не выразила ни малейшего удивления, а вот я не без любопытства спросил:

– Кто? Или это еще одна тайна, которую мне знать не полагается по веским соображениям?

– Ну какая там тайна, – усмехнулся Грайт. – Если ты все равно сейчас сам увидишь… Смело можно сказать, соратники… хотя и не люди. Надежные и верные соратники, куда надежнее, чем некоторые… люди и даже члены Братства. Алатиэль, ты уже дважды их видела, так что это для тебя никак не станет сюрпризом. А вот ты, Костатен… Я предвижу, что ты нисколько не испугаешься, но удивишься не на шутку – в первый раз это зрелище кого угодно удивит. Не удивляйся особенно, не стоит тратить эмоции понапрасну. Уясни одно: это свой. Уловил?

Я молча кивнул.

– Что же, я его зову… – сказал Грайт.

Он уселся на ствол поваленного дерева, предварительно проверив его на прочность ладонью, жестом велел нам сесть рядом, достал из своего бездонного кармана какую-то странную дудочку с плоским раструбом на конце и подул в нее – старательно, изо всех сил. Потом еще и еще, словно подавал сигнал чем-то вроде азбуки Морзе. Я видел, как надуваются его щеки, но не услышал ни малейшего звука. И ничуть не удивился. Никакой магии, никаких чудес – обыкновенный ультразвуковой свисток. В нашем мире его еще лет двести назад изобрели английские браконьеры в те времена, когда в науке еще не было такого понятия – «ультразвук». Как-то наткнулись чисто опытным путем, народные умельцы, тамошние Левши. Человек такого свистка не слышит, а вот собака слышит прекрасно, так что можно ее подозвать издали, не всполошив лесных сторожей. У нас эта нехитрая штука давно применяется в питомниках служебного собаководства…

Я уставился туда, куда смотрели Грайт и Алатиэль, в промежуток меж двумя деревьями в пол-обхвата, где не было кустарника, – через него мы и выехали на поляну. Какое-то время ничего там не происходило…

Удивительное зрелище: словно нагретый воздух жаркого бездымного костра колыхнулся над травой, заслоняя нижнюю часть стволов растущих поодаль деревьев, меняя их очертания… Я смотрел во все глаза и наконец сообразил, что вижу: что-то немаленькое двигалось прямиком к нам, ежесекундно меняя окраску – то оно цвета светло-рыжих стволов, то приобретает зелень травы, вот оно уже на поляне, близко, можно рассмотреть точно, хотя теперь оно цветом неотличимо от травы…

Где уж тут не удивиться! В жизни ничего подобного не видел и не предполагал, что когда-нибудь увижу!

Перед нами стояло настоящее чудовище. Величиной и ростом с крупную собаку, дынеобразное тело, кажется, без шерсти и чешуи, в передней части шесть гибких ног, по сторонам передней части (четко выраженной головы ведь не было) пучки щупалец (левый пучок держал странную штуку, нечто вроде открытого с торца тубуса, в каком у нас носят чертежи). Имелось нечто вроде пасти, но чудище держало ее закрытой. Четыре больших глаза, показавшихся выразительнее и умнее собачьих. Над ними, параллельно – нечто вроде хохолка, высокого, густого.

Оно, никаких сомнений, уставилось прямо на меня, всеми четырьмя темно-коричневыми глазищами, и под этим внимательным взглядом я отчего-то почувствовал себя неуютно.

Правда, оно тут же стало пялиться на Грайта немигающими глазами с вертикальными, как у змей, зрачками.

И оно заговорило!

Конечно, это ничуть не походило на членораздельную человеческую речь, но, сразу стало ясно, не имело ничего общего со звуками, издаваемыми животными, – череда гласных и согласных, перемежавшаяся целыми слогами, щелчками и посвистыванием, крайне походившими на азбуку Морзе, нечто вполне осмысленное. Судя по лицу подавшейся вперед Алатиэль, она понимала не больше моего.

А вот Грайт в какой-то момент принялся отвечать – подался вперед, с видом крайней сосредоточенности прижав указательные пальцы к щекам пониже скул, стал именно что отвечать на том же языке… Завязалась беседа, где оба собеседника обменивались короткими фразами. Теперь я точно рассмотрел, определил безошибочно, что звуки исходят не из пасти странного существа, остававшейся закрытой, – позади глаз колебалась круглая мембрана, похоже, тонкая…

Продолжалось это совсем недолго. После совсем уж короткой фразы – похоже, Грайт повторил ее в точности – создание развернулось и скрылось в лесу, принимая цвета кустарника и деревьев, отчего очень быстро исчезло с глаз, как я ни присматривался.

– Ну что? – нетерпеливо спросила Алатиэль, явно знавшая, чего от диковинного визитера ждать.

– Все пока что идет гладко, – ответил Грайт, обращаясь к нам обоим. – Он сказал, что ватаков там, как обычно, только двое. Они наблюдали еще с ночи. Никаких признаков того, что нас заметили и приняли меры предосторожности. Это прекрасно и дает нешуточную надежду на успех…

– Что это за диво? – спросил я.

– В нашем мире это никакое не диво, – усмехнулся Грайт. – Самый прозаический кальтинг. Это не имя, а название. Есть ли у них имена, мы до сих пор не знаем, и представления не имею, приходил ли тот же самый, что в прошлый раз, или другой – они похожи друг на друга, как зернышки в колосе… Это такие разумные создания, с незапамятных времен обитающие в чащобах. У них есть свой язык и какие-то ремесла, книги – впрочем, мы и об этом почти ничего не знаем. Некоторые книжники считали, что кальтинги когда-то пришли из другого мира, но никто не знает, как обстояло на самом деле. Кровь у них, во всяком случае, синяя, как у людей… у нас. Люди с ними почти не общались, да и они не выказывали такого желания. О кальтингах с давних пор написаны груды книг, можно рассказывать долго, но вряд ли это тебе сейчас нужно?

– Совершенно не нужно, – кивнул я.

– Кратенько о том, что тебе необходимо знать… Люди и кальтинги всегда сохраняли меж собой… то, что можно назвать вежливым отчуждением. Исключения из правил тебе сейчас опять-таки неинтересны. Однако после Вторжения они стали нашими надежными и верными союзниками. Потому что у нас общая беда – ватаки их тоже жрут, причем для них кальтинг, давно установлено, даже гораздо больший деликатес, чем человек. Вот на них ватаки охотятся часто и много, а еще исправно платят любым охотникам за добычу серебром по весу. – Он зло покривился. – Поскольку человек все же большая сволочь, немало стремящихся серебро заработать. Охотники на обычную