Последние часы. Книга II. Железная цепь - Кассандра Клэр

Корделия отбросила покрывало и села прямо. Мэтью наблюдал за ней со страхом – возможно, решил, что сейчас она вышвырнет его из дома. Но она порывисто протянула к нему руки и сжала в объятиях.

Она услышала его прерывистый вздох. От него пахло снегом, мылом и шерстяной тканью. Он не шевелился, застыл, как манекен, но она все равно обнимала его и не хотела отпускать.

– Корделия, – хрипло прошептал он, наконец, и опустил голову ей на плечо.

Она с силой прижала беднягу к себе, чувствуя, как бьется его сердце, погладила шелковистые волосы. Она обнимала его так, как ей хотелось бы, чтобы ее саму обнимал Джеймс в том коридоре рядом с Оссуарием.

– Ты должен простить себя, Мэтью. Ты ведь не желал зла матери, – ласково сказала она.

Не отрываясь от ее плеча, он издал какой-то звук, похожий на рыдание. Корделия невольно подумала об Алистере. Конечно, он не мог знать, какие последствия имели его злые слова, но и Мэтью тоже не мог знать, что будет после применения зелья. И тогда она подумала, что они в чем-то похожи, хотя ни тот, ни другой ни за что не признались бы в этом.

– Мэтью, – настойчиво продолжала она, – ты должен все рассказать матери. Она простит тебя, и тебе больше не придется нести этот груз в одиночку.

– Не могу, – прошептал Мэтью. – Сейчас она горюет о потере одного ребенка. А после того, как я скажу ей, она будет горевать об утрате двоих детей – ни она, ни отец никогда не простят меня.

Он поднял голову, отстранился от девушки.

– Спасибо тебе. За то, что не отвернулась от меня. Поверь, это для меня много значит.

Корделия молча сжала его руку и отодвинулась.

– Теперь, когда ты выслушала меня и знаешь, что я наделал, – сказал Мэтью, – ты, возможно, перестанешь думать, что недостойна Кортаны. Ты не могла бы совершить ничего такого, чтобы заслужить ненависть, даже со стороны неодушевленного предмета. – На его лице появилась усмешка, не имевшая ничего общего с прежней лучезарной улыбкой. Видно было, что ему совсем не весело.

– Значит, что-то не в порядке с мечом, как говорит Алистер, хотя… – Она умолкла и задумчиво посмотрела в лицо Мэтью. – У меня появилась мысль. Нужно кое-что проверить, но это должно остаться между нами. Если я попрошу тебя съездить со мной кое-куда…

Он хитро прищурился.

– Разумеется, я готов выполнить любое ваше желание, госпожа.

– Не издевайся, – отмахнулась она. – Джеймс упомянул, что владельцы твоей новой квартиры позволили тебе пользоваться автомобилем. А мне нужно отправиться в довольно отдаленное место. Забери меня завтра утром, и мы поедем вместе.

Она в двух словах пересказала ему разговор с фэйри в Адском Алькове, напомнила легенду о кузнеце Велунде.

– Если кто-то и может разобраться о том, что сталось с Кортаной, то это он. Если, он, конечно, вообще существует… Но я не могу сидеть сложа руки. Я должна хотя бы попытаться найти Велунда.

– И ты хочешь, чтобы именно я отвез тебя к таинственному кургану? – Мэтью явно был польщен.

– Конечно, именно ты, – ответила Корделия. – Только у тебя из всех моих знакомых есть машина.

Алистер сидел на подоконнике в гостиной, пристально глядя в окна дома напротив. Он уже, наверное, час наблюдал за жильцами. Два маленьких мальчика играли на ковре, мать вышивала, отец читал газету. В его ушах звучали горькие рыдания и жалобы Соны. «Этот ребенок никогда не увидит своего отца».

«Этому ребенку повезло», – так сказал он Корделии. Под маской цинизма он пытался скрыть терзавшую его печаль, от которой некуда было скрыться, которую нельзя было прогнать, подавить. Она была подобна ледяному клинку, застрявшему в груди, и иногда этот «клинок» мешал ему дышать. Алистер уже не помнил времени, когда испытывал безусловную детскую любовь к отцу, но от этого было не легче. При мысли о прошлом все тело пронзала острая физическая боль, как будто холодный нож поворачивали у него в сердце. И о будущем он тоже не мог сейчас думать. «Я никогда больше его не увижу. Никогда не услышу его голос, его шаги. Никогда не увижу, как он улыбается новорожденному ребенку».

Задернув шторы, Алистер твердо сказал себе, что даст будущему брату или сестре все, что сможет. Конечно, никто не заменит ребенку отца, но он, Алистер, попытается выполнять обязанности старшего брата лучше, чем по отношению к Корделии. Этот маленький человечек будет знать, что его любят таким, какой он есть, что ему не нужно подавлять свои чувства, наступать себе на горло, изменять себе ради кого-то или чего-то.

Алистер вздрогнул от странного звука и не сразу сообразил, что стучат в дверь. Он удивился: для визитов было уже поздно. Да и днем никто не пришел. Старшие Сумеречные охотники, ровесники героя, одолевшего Янлуо, за прошедшие десятилетия давно забыли о нем; смерть Элиаса была подобна уходу призрака, исчезновению того, кого не видели, не слышали, не желали знать.

Райза уже легла спать, и Алистеру пришлось самому идти открывать. Отворив дверь, он обнаружил на крыльце Томаса Лайтвуда.

От неожиданности Алистер потерял дар речи и тупо смотрел на гостя. Томас, подобно своим безмозглым друзьям, ходил без шляпы; его волосы, на которых таяли снежные хлопья, потемнели и слегка завивались от влажности. Черты лица были на удивление правильными и даже тонкими для такого крупного человека. Нет, слово «крупный» едва ли подходило ему. Оно не могло передать грации его движений. Он был высоким, но, в отличие от других высоких мужчин, держался прямо и уверенно. У него была совершенная фигура, насколько мог вспомнить Алистер – трудно было судить о его фигуре сейчас, потому что он был в плотном пальто.

Томас откашлялся и, пристально глядя в лицо Алистеру темными глазами, произнес:

– Я пришел сказать, что сожалею о смерти твоего отца. Мои соболезнования.

– Спасибо, – прошептал Алистер. Он знал, что нельзя так пристально разглядывать Томаса, но не мог отвести глаз. Впрочем, это уже не имело значения. Не сказав больше ни слова, Томас развернулся, спустился с крыльца и зашагал прочь.

– Что ты сделал с моим позолоченным гребнем? – спросила Люси.

Джесс, развалившийся на ее постели в позе, совершенно неподобающей призраку, ухмыльнулся. Он удобно устроился среди подушек и выглядел весьма довольным собой. Когда он появился, Люси сидела в халате за письменным столом и от испуга посадила кляксу на рукопись. Джесс, со своей стороны, как будто бы обрадовался тому, что сумел застать ее врасплох.

– Спрятал в надежном месте, – сказал он. – Эта вещь напоминает мне о тебе, когда я остаюсь один.

Люси подошла и села на край кровати.

– Возможно, тебе следует чаще являться мне по ночам.

Он прикоснулся к ее распущенным волосам. Иногда Люси мечтала иметь такие же кудри, как у Корделии, блестящие шелковые косы цвета багровой осенней листвы или солнечного заката. Но Люси достались от матери обычные каштановые волосы.